Операция "ГОРБИ"
Шрифт:
Двое молодых мужчин в солнцезащитных очках сидели на деревянной лавочке возле Литературного института имени Горького и вполголоса беседовали.
— Ну вот, «холодная война» закончилась, зато началась война на Кавказе, — угрюмо заметил один из студентов, худощавый и высокий светловолосый парень в модных джинсах и со спортивным рюкзачком на плече, дослушав диктора.
— Нагорный Карабах — это первая горячая точка, которая будет тлеть еще долго, — усмехнулся Роберт. — Армяне и азербайджанцы — это народы, которые всегда враждовали. И эта вражда останется всегда. Это я утверждаю как социолог. Как ученый.
На лица собеседников падала тень тополей,
— У нас на курсе есть люди и из Армении, и из Азербайджана, — усмехнулся студент. — Но они не враждуют. Напротив, дружат.
— А что им делить? — усмехнулся «ученый». — Призрачную земную славу? Творчество — это не земля, не деньги, не власть. Творчество в руках не подержишь. Это — миф, а не реальный ресурс. Творчество и реальность имеют между собой мало общего…
— Мало общего? — белобрысый студент вспылил. — Пять минут назад ты меня уверял, что в следующем КВН стихи о «перестройке» неуместны, поскольку слишком реалистичны. Слишком правдоподобны. И даже вычеркнул мизансцену, в которой фигурируют матрешки с лицами политических деятелей!
— Сергей, ты меня не понял! — Роберт усмехнулся, вспоминая, как они познакомились.
МОСКВА, СТАРЫЙ АРБАТ, ПРОМОЗГЛАЯ ОСЕНЬ. Горбачевская «перестройка» открыла простор для индивидуальной деятельности и кооперативов. Художники-графики, уличные музыканты и прочие непризнанные гении заполонили Старый Арбат, который вновь стал пешеходной улицей, и предлагают портреты своим клиентам. Неожиданно-ярко среди разномастных картин смотрятся русские сувениры, предназначенные для иностранцев. Едва защищенные брезентовыми крышами лотки с русской символикой, берестяными шкатулками, можжевеловыми подставками под чайники и значками советских времен.
На шатких перекрытиях самодельных лотков болтаются рыжие лисьи хвосты и песцовые шкуры. Роберт идет по Арбату, и ветер прибивает к его лицу колючий мех воротника спортивной куртки — «аляски». Его внимание привлекает лоток с матрешками. Политические деятели Советского Союза — Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев красуются на деревянной лакировке. Роберт подходит к лотку, усмехается тому, что Ленин и Сталин стали модными брендами, товарными марками. Высокий и худощавый продавец с белобрысыми вихрами, курчавыми, как у Есенина, предлагает купить «три в одном» — три матрешки с лицами Ленина, Маркса и Энгельса, точь-в-точь как на известном плакате, что украшает стену ГУМа во время первомайской демонстрации.
Роберт разглядывает матрешки и переводит взгляд на ернически улыбающееся лицо белобрысого продавца. Почему-то в этот момент к нему приходит осознание того, что Советский Союз неминуемо рухнет. Вот она, наглядная инверсия ценностей. Конфликт цивилизаций, упакованный в одну матрешку!
Наряду с внешней «холодной войной» шла и внутренняя холодная гражданская война, в которой партия диссидентов, похоже, победила. Роберт взглядом знатока разглядывает лакированные лица, приценивается. Вихрастый продавец обещает заметно уступить, если покупатель возьмет матрешки оптом. Роберт понимающе кивает, сувениры выполнены качественно и ему они пригодятся — на подарки. Особенно
— Да оставьте, пожалуйста, бдительность операм. Люди, будьте доверчивы] — усмехнувшись, говорит странный покупатель, понимая, что его стодолларовая купюра не на шутку напугала бедного продавца.
И тут происходит невероятное. Продавец, едва не уронив при упаковке одну из матрешек, внимательно вглядывается в покупателя и медленно, почти по слогам произносит:
И пускай это время в нас ввинчено штопором, И пусть сами мы в нем до предела заверчены, Но оставьте, пожалуйста, бдительность операм. Я люблю вас, люди. Будьте доверчивы!
— Да, это Александр Галич, — кивает головой Роберт. — А я смотрю, вы любите Галича почти так же, как и я… Хороший человек был. И так нелепо погиб! Ровно десять лет назад. Многие его сегодня вспоминают. В эти осенние дни. Как он родился «под знаком лицея», 19 октября…
— Именно, — перебивает странный белобрысый продавец. И неожиданно цитирует:
Облака плывут в Абакан. Не спеша плывут облака. Им тепло, небось, облакам. А я продрог насквозь, на века!
Я подковой вмерз в санный след, В лед, что я кайлом ковырял! Ведь недаром я двадцать лет Протрубил по тем лагерям.
— Ого! — удивленно восклицает Роберт. — А мы, похоже, с вами единомышленники.
— Похоже, — сдержанно кивает продавец матрешек.
— Мне нравится Галич и другие поэты… которых раньше считали диссидентами. Которые вынуждены были уехать на Запад, — развивает свою мысль Роберт. — Слава Богу, в мире есть справедливость! Я читал, что Бродскому дают Нобелевскую премию за 1987 год. Вы в курсе?
— Нет, — ошарашенный продавец вежливо протягивает покупателю матрешки, аккуратно сложенные в серую картонную коробку. — Обожаю Бродского! Великий человек! Гениальный поэт! Я и сам пишу стихи, собираюсь поступать в Литературный институт… Вот только боюсь, вольнолюбивые поэты там не нужны…
— Перестройка многое изменила! — самодовольно кивает Роберт и поправляет теплый меховой воротник «аляски». — Значит, пишете стихи? Любопытно. А поэмы… ироничные… в стиле ваших матрешек… сумеете? С политическим подтекстом…
Продавец задумывается, словно взвешивает на невидимых весах «за» и «против».
— Нам есть о чем поговорить, — наконец решительно заявляет поэт-матрешечник, встряхнув белобрысыми вихрами. — Меня зовут Сергей.
— Мое имя — Роберт. Просто Роберт. Будем знакомы.
— Вот на этой самой улице, на Старом Арбате, несколько лет назад развернулись исторические события… Был, как сегодня, холодный осенний день, морозный и ветреный. В этот день проходил скандальный митинг против ввода советских войск в Афганистан. Я рулил этим митингом, и как время показало, мы были правы… Мы шли к зданию МИД на Смоленской площади с плакатами. Потом многих из нас бросили в тюрьмы… О, если у вас есть время, я вам расскажу и покажу подробно, как это было…
— Конечно. С удовольствием.