Операция «Хаос»
Шрифт:
Сибелита поднялась. Она была совсем белая в лунном свете. Я более не желал ее. Пошла она к черту!
Она презрительно усмехнулась Джинни, повернулась ко мне спиной, и раскрыла м не свои объятия, сказав:
— Защищайся!
Я превратился в волка.
Сибелита уклонилась от моего выпада. Я снова услышал доносившийся, будто из другого мира, крик Джинни. Все мое внимание было привлечено к инкубу. Тело Сибелиты задрожало, посерело, и она внезапно тоже превратилась в волка. Она бесстыдно улыбалась мне. Аромат самки ударил меня, словно дубиной.
Я не дал
Мы покатились, сплелись в драке. Она была сильна, подвижна, упорна, но не тренирована в тонкостях рукопашного боя оборотней. Я, превращаясь в зверя, все равно владею приемами дзю-до. Я поднырнул под ее челюсти и сомкнул зубы там, где намеревался.
Кровь дьявола была сладка и отвратительна на вкус.
Теперь она уже не могла возбудить мои желания. Слишком сильна была овладевшая мною любовь к жене. И ненависть к существу, с которым я сражался. И если бы вы предпочли современную терминологию, в моих железах накопилось достаточно темтостерона и адреалина, чтобы подавить все остальное, содержащие в ней гормоны.
Я убил ее.
В последний миг я услышал, но не с помощью слуха, пронзительный вопль демона.
Грязный дух! Я почувствовал, не нервами, как взвихрилось пространство, когда демон пытался сопротивляться изменению предингеровской математической формулы и формы и функции, вылетая в породивший его нижний континуум, и оставляя в этом мире лишь массу обмена. быстро и безжалостно действовали мои клыки. тело погибло, и, не обладающий душой демон, исчез.
Я лег возле трупа волчицы. Я задыхался. тело страшно корчилось. Менялась последовательность. Волчица, женщина, мужчина, хвостатый и рогатый сатаноид.
Когда исчезли последние связующие силы, она задымилась и превратились в клуб пара.
Медленно, шаг за шагом, возвращался мой, изодранный в клочья, разум. Я лежал на коленях моей дорогой Джинни.
Наверху дружелюбно мерцали звезды, и лился на нас прохладный лунный свет, и замок был ничем иным, как грудой камней.
Я снова превратился в человека и обнял ее.
— Все хорошо, любимая, — выдохнул я. — Все хорошо. Я прикончил ее. Теперь я убью Амариса.
— Что?! — ее мокрое лицо оторвалось от моей груди, коснулось моих губ. — Разве т-ты не знаешь? Ты же убил!
— А?
— Ну да. Мои познания частично вернулись ко мне… после твоего ухода, — она прерывисто вздохнула. — Инкубы и сукубы — это одно и тоже. Они меняют свой пол, когда это требуется. Амарис и эта шлюха — одно и то же!
— Ты хочешь сказать, она не… он не… — я испустил вопль, который наверняка зарегистрировал сейсмограф в Байа-Калифорнии.
Этот вопль — самая благодарственная молитва, которую я когда-либо возносил к Богу.
Не то, чтобы я не был готов простить мою. Я ведь на себе испытал мощь демона. Но, когда я узнал, что прощать-то ее не за что, у меня словно гора с плеч свалилась.
— Стив! — воскликнула Джинни. — Я тоже люблю тебя, но у меня не железные ребра…
Я вскочил на ноги.
— Мы прошли через это, — сам себе не веря, шептал я. — Мы действительно прошли через
— О чем ты? — спросила она.* Спросила по-прежнему робко, но глаза ее уже сияли солнечным светом.
— Что ж, — сказал я, — думаю, что мы получили хороший урок смирения. Теперь мы знаем собственное подсознание куда лучше, чем знает его обычный человек.
Мгновенный озноб пронзил меня. Я подумал, что никогда обычный человек не оказался бы так близко к гибели, как мы.
На вторую ночь свадьбы! Но и сами по себе, мы могли оказаться на краю гибели. Нам противостояло нечто большее, чем притязание мелкого демона. Не случайно мы оказались в его логовище. Кто-то хотел нас уничтожить.
Теперь я полагаю, что Сила, желающая погубить нас, тогда еще лишь наблюдала. Она не могла сама нанести удар.
Никого, кто бы смог попытаться совратить нас, поблизости не было. И во всяком случае мы были здорово настроены против таких целей. Враг не мог вновь использовать кроющихся в нас глубоко ревность и подозрение. И не мог натравить нас друг на друга. И от подозрений и от ревности — мы были свободны, как никто никогда из смертных. Мы очистились от них.
Но Враг был терпелив и хитер, он выволок наружу все еще оставшееся в нас зло… И освободимся ли мы теперь от тоски и боли? Или он оставит нас в покое?
Не знаю. Но знаю, что внезапно мне открылись великолепные ночи, и что меня захлестнула, не оставившая места ни для чего другого, волна любви к Джинни. А когда много дней спустя мне вспомнилось то, что произошло на высившемся над морем утесе, это воспоминание было таким же смутным, как и все предыдущее, и я отделался от него, я решив небрежно и в шутку: забавно, что получив по башке, я всегда вижу одну и ту же галлюцинацию.
— В итоге, любимая, я узнал, как велика твоя тревога за меня. Ты последовала за мной, не зная, что может произойти… Когда я сказал, чтобы ты спасалась.
Она потерлась взъерошенной головой о мое плечо:
— И я узнала то же самое, Стив. Я рада.
Мы ступили на ковер.
— Домой, Джеймс, — сказал я.
И когда Джеймс взмыл в воздух, помолчав добавил:
— Подозревая, что ты смертельно устала.
— Ну, не особенно. Я еще слишком взвинчена… Нет, черт возьми, слишком счастлива…
Она сжала мне руку:
— Но ты, любимый мой, бедный мой…
— Я чувствую себя прекрасно, — ухмыльнулся я. — Завтра можем встать поздно. Выспимся.
— Мистер Матучек, о чем вы думаете?
— О том же, о чем вы, миссис Матучек.
Догадываюсь (в лучах луны плохо было видно), она залилась румянцем.
— Понимаю, очень хорошо, сэр. Все вышло так, как мы и предвидели…
Глава 18
Мы вернулись домой. На лето устроились на работу. И уволились, когда осенью вновь начались занятия. Ничего особенно серьезного, но, например, когда Джинни забеременела, нам пришлось продать ковер. С другой стороны, за эти два года семейной жизни, с нами не происходило ничего захватывающего, когда мы оставались наедине.