Операция «Химера»

Дремич Лан

Стрекоза, почуяв свободу, унеслась от греха подальше, протранслировав напоследок мелкоячеистое изображение пруда в зеленую точечку сонной ряски. Рой подумал, что одной бабульки с зоркими глазами им с Ериком хватит, чтобы не рисковать. Накинул звукоизоляцию, убрал все остальное и побрел выбираться из камышей тем же путем, каким явился.

Уму непостижимо: бабке сто лет в обед, а как рыбкой делиться, так сразу разглядела, кто дань собирать пришел, котик или кошечка.

Не наврали, выходит, на инструктаже; у местных наблюдательниц с глазами, когда требуется, все в полном порядке. А вот с собственной вечной

боевой готовностью пора было что–нибудь срочно придумывать. Иначе и до профессионального перекоса недолго докатиться, которым их еще во времена учений пугали.

Кстати, там и до посттравматического расстройства недалеко, с которым, между прочим, даже во всяких тихих местах и на пенсии очень плохо живется. Наставник Роя, его полный предшественник, именно так и ушел. Все за какими–то несуществующими гибридами химер охотился, не сиделось ему ровно в Вальхалле на полном пансионе…

— Черт!

Ерик, почувствовав, как Роя неудержимо несет в ностальгическую хандру, не придумал ничего лучше, как отвлечь с помощью жирной чернильной капли, со вкусом протекшей по ладони и шмякнувшейся на пыльную тропку совсем рядом с ботинком. Еще бы чуть–чуть — и уже точно на самый мысок попал.

В самих ботинках все еще хлюпало. В правом не так смачно, как в левом, но тоже качественно. Зато пыль, налипшая за время переходов, почти вся смылась, оставив после себя художественные разводы.

Рой огляделся, мысленно шикнул на Ерика и привычным движением мысли высушил носки, а заодно и всю внутренность обуви.

Никто не виноват, что им осталось только третье озеро, самое интересное. Первые два, как выяснилось, уже были заняты.

ГЛАВА 5. О жабах и их многообразии

Третий, последний перед болотом котлован, копали явно в ударе. Стенки получились чуть ли не отвесными, без ярко выраженных тропинок и дорожек. Видимо, буйные стылые родники у местного населения особым спросом не пользовались.

Чтобы найти мало–мальски подходящий спуск, Рою пришлось чуть ли не половину озера обойти поверху. Сюда огороды не доползали, под ногами давно стелилась выгоревшая на солнце суховатая трава в веселую крапинку полевых цветов. Птиц слышно не было — наверное, обожравшись на хлебосольном пустыре, летать они больше не могли, а вперевалку дойти затруднялись. Зато всяким жужжащим, трещащим и стрекочущим насекомым здесь открывалось настоящее раздолье. Звон, вплетенный в марево жары, буквально висел над уходящими вдаль полями. Далеко–далеко, где–то на полпути к горизонту, предвестниками настоящего леса виднелись скопления деревьев. Примерно там же просматривались крошечные светлые точки, в которых угадывались то ли козы, то ли коровы — примета уже совсем настоящей деревни.

Рой еще долго мог бы так стоять, любуясь красотами, но у Ерика всерьез начало заканчиваться терпение. Идти время от времени на поводу у напарника — дело святое.

И, конечно же, не забывать подчеркивать собственное великодушие:

— Ладно уж, пошли, — буркнул Рой себе под нос, выбрав местечко, откуда можно было попробовать не скатиться вниз в клубах пыли, цепляясь за чахлые кустики.

Намеченный спуск заканчивался чавкающей полосой грязи, едва не принявшей в дар один из многострадальных

ботинок Роя. Пришлось еще немного пройтись по крутому бережку. Вода в озере оказалась прозрачнейшей, стоячей. На вид — прогретой до самого красноватого глинистого дна. Окончательно отчаявшись выбрать достойное место для погружения, Рой просто остановился, решительно скинул обувь, стянул носки, брюки, рубашку, свалил все это аккуратной кучкой, и зашлепал прямо по теплой глине, распугав каких–то мошек.

Классические для данной местности черные сатиновые трусы, по клятвенному заверению инструктора обязанные служить так же купальными плавками, от жары липли ко всему подряд. Ерик в руке довершал живописную картину под названием «инспектор освежается».

Шустрые водомерки при их появлении разбежались кто куда; справа и слева послышались звонкие шлепки сиганувших в воду лягушек. Если бы не звуки, Рой так и не понял бы, что уже зашел в воду, настолько мало она отличалась по температуре от прожаренного на солнце воздуха.

Не в состоянии больше ждать, Ерик извернулся и выскользнул из кулака, без брызг войдя в озеро и ломанувшись сразу на глубину. Со стороны, наверное, смотрелось, будто растяпа инспектор случайно выронил ручку. В смысле, Рой очень надеялся, что так смотрится — на случай очередной непредвиденной бабульки с зоркими глазами. На то, что Ерик, как ошпаренный выскочит назад из воды прямо ему в руки, он как–то не рассчитывал, тем более что тот уже успел принять облик местной земноводной твари, очень холодной, очень обтекаемой и очень скользкой.

С трудом удержав напарника, верещащего что–то на местном жабьем языке, со страха, видимо, выученном за секунду, пока бултыхался, Рой попятился назад. Глина под пятками предательски разъезжалась, засасывая с энтузиазмом зыбучих песков, и выбраться на сухое место удалось не сразу.

Напоследок он еще и поскользнулся, выдрав неприлично глубоко погрузившуюся ногу, и с размаха сел на пятую точку.

— Рой Петрови–и–ич! — долетело сверху. — Рой Петрович, я бегу! Бегу!

Удивительная женщина Марь Филипповна боевым колобком катилась по склону, хватаясь за невидимые глазу корешки, ловко корректируя направление и целясь четко в их с Ериком сторону.

Все еще не пришедший в себя, напарник обернулся в рогатую жабу с бородавками по всему телу, затем — без паузы — в сухую и гладкую древесную лягушку. На миг замер, трансофрмировался в фэншуйную статую с кучей денег под перепончатыми лапками, и лишь в последний момент успел принять облик перьевой ручки.

Верещать в своём диапазоне Ерик перестал, только когда Марь Филипповна снова заговорила:

— Вот как чувствовала, — задыхаясь, поведала она, изо всех сил торопясь подойти ближе, — как знала.

— Большое, магическое, темное, — всё ещё психуя, перебил её Ерик.

— Так и подумала, что вы можете меня не услышать. Ох! А я ж сказала, я предупредила, чтобы вы далеко не заходили, — тяжкая одышка не мешала Марь Филипповне бежать и одновременно вещать.

— Не только здесь, но и дальше, — поспешно дорисовал картину Ерик и захлопнулся. Очевидно, посчитал, что выдал исчерпывающие пояснения.

— Я говорила, что там болото, — добежав и встав над Роем колышущейся горкой, просипела Марь Филипповна, держась за грудь. — Вставайте, пойдем.