Операция «КЛОНдайк»

Самухина Неонилла

– Ты куда это хочешь? В машину? А если остановят, улика же?

– Значит, поедем так, чтобы не останавливали… – отрезал Козак, укладывая голову в багажник. – Давай-давай, поторапливайся, времени больше нет!

Сев в машину, они выехали на аллею и рванули к выезду из парка.

Уже поворачивая на улицу, ведущую к центру города, они успели заметить впереди на перекрестке уезжавшую на большой скорости знакомую синюю «Ладу».

– Ты смотри! – воскликнул Квач. – Это та же самая или мне кажется?

– Она, – кивнул Козак. – Давай-ка номерок запишем… –

он посмотрел в бинокль: – Вот гад, грязью заляпал…

– А на хрена он тебе нужен? – спросил Квач.

– Так это он же Бурого того… – Козак крестообразно взмахнул рукой.

– Да?! – Квач с новым выражением посмотрел на удаляющуюся «Ладу». – Гад, такого заказчика замочил, кто теперь платить нам будет?

– Жена Бурого, – ответил Козак. – Когда мы ей отдадим голову мужа и расскажем, кто и как его убил… Поехали-ка за ним, поглядим, где он гнездышко вьет…

– Голова-то не испортится? – озабоченно спросил Квач.

– У меня дома спирт есть, зальем.

Глава третья

Кондратюк разбудил их в девять утра. Его было не узнать, большие роговые очки и густые пшеничные усы скрывали пол-лица, а длинные русые волосы разметались кудрями по плечам модной зимней куртки. Преображение было полным.

Быстро позавтракав, Федор помог Есении надеть пояс с деньгами, после чего они перенесли вещи в старенький уазик, в котором сидел угрюмый пожилой мужик. Он должен был доставить их в аэропорт.

Машины Кондратюка во дворе не было, видимо, он все-таки загнал ее в один из сараев.

Есения, с трудом застегнув куртку на оттопыривавшемся животе, забралась на заднее сиденье.

Хозяйка попрощаться к ним не вышла, то ли не посчитав нужным, то ли была обижена за утрату банок и сала.

На улице едва начало светать.

Дорога заняла у них полчаса. Леонид разглядывал окрестности, но они проезжали мимо ничем не примечательных построек.

Прибыв в аэропорт, Филипп отпустил водителя, что-то коротко сказав ему на прощание, после чего они вошли в битком забитый народом зал ожидания. Федор неожиданно придержал их движением руки.

– Ну и что мы остановились? – недовольно спросил его Кондратюк. – Нужно пройти регистрацию.

– Нужно посмотреть, к кому пристроить Есению, – ответил тот, издалека оглядывая очередь.

От стойки регистрации как раз отходила с оформленными документами женщина с девочкой лет трех. Ребенок неожиданно закапризничал, и женщина, отчаявшись справиться с ней и вещами, которые оттягивали ей руку, раздраженно отвесила дочери подзатыльник:

– Успокойся же ты, наконец! Маме и так тяжело!

Она потащила ее за собой к выходу на посадку, но девочка заплакала в голос и, вырвавшись от матери, побежала по залу.

Федор посмотрел на Есению, и та, поняв намек, преградила девочке путь и, подхватив ее на руки, прижала к себе:

– Ну что ты плачешь, маленькая? Успокойся.

– Мамка плохая, делётся! – пожаловалась та, размазывая кулачками слезы по лицу.

– Мама хорошая, она просто устала. Пойдем,

помиримся с ней, она не будет больше драться, – сказала Есения, направляясь к идущей навстречу с расстроенным лицом женщине.

– Ох, извините! Прямо не знаю, что с ней делать! – воскликнула та. – Нам еще столько ехать, в Красноярске нужно еще будет пересесть на самолет до Норильска, а она уже совершенно меня измучила, просто как черт в нее вселился.

– А я лечу в Благовещенск, к мужу, – сказала Есения. – Если вы меня подождете, я вам с ней до Красноярска помогу.

– Ой, ну что вы, зачем вам эти хлопоты, вы ведь в положении, – стала отказываться женщина, кивнув на характерно выпуклый живот Есении.

– Да бросьте вы, меня это не затруднит, а беременность – не болезнь, сами знаете, – рассмеялась Есения. – Подождите меня, я зарегистрируюсь, и пойдем.

– Хорошо, спасибо вам. Валечка, иди к маме, тете тяжело, – позвала она дочь, но та, сморщив носик, заявила:

– Буду с тетей! Ты делёшься!

Женщина попыталась забрать отбивавшегося от нее ребенка у Есении, но та остановила ее:

– Пусть побудет со мной, а вы посидите.

Женщина виновато посмотрела на нее, но потом кивнула и села в кресло.

Когда Есения подошла к стойке регистрации, Филипп и Леонид уже оформились и стояли поодаль. А Федор продолжал разговаривать со служащей «Аэрофлота», блондинкой лет сорока пяти, которая на какие-то его слова заливисто смеялась.

Делая вид, что они не знакомы с Есенией, Федор отступил в сторону, дожидаясь, пока ей зарегистрируют билет, намереваясь продолжить разговор с явно понравившейся ему женщиной. Регистратор, проверяя документы Есении, все время поглядывала на него с улыбкой. Но каково же было ее разочарование, когда он, дождавшись ухода Есении, сразу же попрощался и тоже направился к выходу на посадку, повесив на плечо свой рюкзак, который не стал сдавать в багаж. Леонид с Кондратюком пошли за ним следом.

На контроле у ворот металлоуловителя и монитора, показывающего внутренности ручной клади, почему-то сидела только одна служащая. Она лениво покрикивала на пассажиров, чтобы они быстрее выкладывали на ленту транспортера свои вещи. Федор, обогнавший Есению, быстро сунул свой рюкзак под резиновую шторку транспортера и прошел через ворота.

Служащая, увидев на экране монитора содержимое рюкзака, дернулась, разглядев пистолет.

Федор улыбнулся:

– Везу внуку в подарок, не пугайтесь, – и неожиданно быстро потянувшись через стойку, погладил служащую по голове.

Та покачнулась и, сонно посмотрев на него, сказала:

– Все в порядке, забирайте.

Федор снял свой рюкзак с ленты транспортера и оглянулся на Филиппа, который все еще стоял за воротами металлоуловителя, настороженно наблюдая за происходящим. Увидев, что у Федора все в порядке, Кондратюк быстро прошел через ворота. Леонид поспешил за ним следом, слегка напрягшись в ожидании, что баксы, вшитые в его куртку, устроят трезвон, но все обошлось. Он перевел дух, оказавшись по ту сторону ворот.