Операция «Людоед»
Шрифт:
– У вас лицо в крови, – прапорщик наклонился к Колчину. – Вы ранены?
Оставив вопрос без ответа, Колчин выжал педали. Машина сорвалась с места, выскочила на грунтовку. Высоко подпрыгивая на кочках, понеслась по ухабистой кособокой грунтовке. «Жигуль» мчался, не разбирая дороги. Через пару минут в свете фар показалось стоявшее над дорогой облако коричневой пыли, поднятое «Нивой».
Левая рука тяжелела, не слушалась, пальцы теряли чувствительность. Боль от предплечья поднималась выше. Сломана ли левая рука или кость осталась цела, можно было только догадываться. Колчину приходилось вести машину одной рукой. Он держал руль правой пятерней, время от времени, на полторы секунды, отрывал ладонь от баранки, чтобы переключить передачи. Одной правой машину можно вести, если имеешь такой навык. Но дело осложняла ссадина на лбу. Кровь сочилась, густела, текла по векам и попадала в глаза. В эти
Мысленно он поправил себя: сейчас главное не слететь с трассы в обрыв. А вероятность велика. Кровь из раны никак не останавливалась, снова набегала на глаза. Колчин, не мог оторвать взгляд от дороги, чтобы стереть кровь плечом. Он часто смаргивал веками. Но это помогало. Глаза слезились, контуры темной дороги раздваивались, меняли цвет, расплывались.
– Ты мой…
Сухой, облепленный песком язык едва ворочался. Он распух и вываливался изо рта. Сейчас Колчин отдал бы любые деньги за глоток паршивой соленой воды с тошнотворным травяным привкусом. Но полупустая фляжка осталась в разгрузочном жилете. Сжимая челюсти и щуря глаза, Колчин жал на газ. Слабый мотор «Нивы» захлебывался. Расстояние между машинами сокращалось.
Глава вторая
Пригород Махачкалы. 22 июля.
Отлежавшись за стволом тополя, справившись с головокружением, майор Миратов решил действовать. Сейчас он жалел, что не разрешил сотрудникам взять на задания рации. Эти переговорные устройства, произведенные где-то в Южной Азии, были ненадежны, выходили из строя от легкого удара. Но, главное, во время работы издавали тонкий далеко слышный свист и шипение, какое издает брошенное на раскаленную сковороду мороженое сало. Эти звуки могли обнаружить оперативников во время боевого задания, и тому уже имелся печальный опыт. Перед началом операции сговорились атаковать дом по свистку Миратова, по задумке майора на все дело должно уйти полторы-две минуты. На кой черт связь? Об осложнениях в деле Миратов как-то не подумал. …С задней стороны хибары слышались короткие автоматные очереди и беспорядочная ружейная пальба. Значит, сопротивление бандитов не было сломлено. На что рассчитывают те, кто держат оборону? Ведь через десять-двадцать минут, рухнут стропила, обвалится крыша. И хана. Никогда не поймешь, что на уме у отморозков. Миратов даже не представлял, какие потери понесли оперативники, кого из бандитов удалось завалить, а кто ушел. По всем прикидкам, в доме должен оставаться только один человек. Впрочем, кто знает, столько их там…
Майор привстал, выбрался из-за своего укрытия. Вжимаясь в рыхлую песчаную землю, он медленно дополз до виноградных посадок. Дышалось тяжело. Стелившийся по земле дым разъедал глаза. Но отсюда, с ближней позиции, дом стал виден во всех деталях. Стены из необожженного кирпича, посеченные пулями, огонь не тронул, но крыша уже принялась ярким пламенем, полыхал дощатый навес над крыльцом. Из окон тянулась удушливая гарь, будто там, в помещении, полыхали резиновые
Миратов раздвинул ладонями виноградную лозу, он хотел подползти ближе к дому. Двинул вперед правый локоть, но тут заметил какое-то движение в темном дымном окне, успел вжаться в землю. Грянул ружейный выстрел. За ним второй. Картечь сорвала листья, выдернула из земли корни растений. Теплый сок из зеленой виноградной грозди брызнул на лоб Миратова. Он решил – кровь. Но на этот раз обошлось. Майор неподвижно лежал на земле, боясь обнаружить свое присутствие. Услышав за спиной тихий шорох, чуть не вздрогнул. К нему подползал прапорщик Саша Дроздов, оставленный у старого склада сторожить машины. В отсветах пламени чумазая физиономия Дроздова сделалась красно-багровой, как у черта.
– Какого хрена ты здесь, – майор не договорил, закашлялся от дыма. – Почему покинул пост?
Дроздов ладонью он размазал по лицу грязь. – Тот майор Колчин, что из Москвы прибыл, он приказал подогнать сюда микроавтобус. Возможно, есть раненые. – Вижу только трупы, – прошептал Миратов. – А где сам Колчин?
– Он погнался на «Жигулях» за той синей «Нивой». Кажется, Колчин серьезно ранен.
Миратов плюнул от досады. Ну вот, теперь отвечай еще за этого подраненного московского гуся. Сидел бы в своем кабинете, нет, принесла нелегкая сюда. Да еще полез под пули. И вот теперь пострадал. Когда днем Миратов спросил Колчина, с какой это стати майор, а не какой-нибудь прапорщик, должен доставить в Москву опасного преступника Хапку, Колчин отшутился. Мол, я сам напросился к вам в Дагестан слетать. В столице засиделся, захотелось пыль с ушей сдуть. – Говоришь тяжелое у него ранение? – переспросил майор.
– Всю лицо в крови, – кивнул Дроздов. – И левая рука висит, как плеть.
– Целься в правое окно, – приказал майор.
Миратов вытащил пистолет, поймал в прорезь прицела левое окно и стал ждать. Затихли автоматные очереди с другой стороны дома. Сделалось совсем тихо, только потрескивали горящие доски, лопался саманный кирпич. Миратов не торопился, решив, что этого бандита живым уже не взять. Человеку, если он останется в доме, осталось жить не больше пяти минут.
– Эй, вы…
Хриплый мужской голос доносился из огня и дыма.
– Слышите меня? Я сдаюсь. Не стреляйте. Пожалуйста…
Миратов облегченно вздохнул.
– Слышим тебя, – крикнул майор в ответ. – Бросай свою пушку через окно. На землю бросай. Подними руки. И выходи. Живее.
– Вы не будете стрелять? – задребезжал голос.
– Не будем. Выходи с поднятыми руками.
Слезящимися глазами Миратов наблюдал за окнами. Вот из дыма вылетело и упало на песок охотничье ружье с двумя вертикальными стволами и прикладом из натурального ореха. В дыму возникло какое-то движение. Человек перебросил одну ногу через подоконник, цепляясь руками за раму, выбросил вперед вторую ногу. Наконец, ступив на землю, сделал вперед несколько шагов, остановился, поднял руки над головой. На человеке был надет пиджак, брюки из толстой шерсти. На голову и шею намотаны два увлажненных полотенца. На носу сидели пластмассовые очки с резиновым уплотнителем по краям. Такие очки не давали дыму попадать в глаза. Одежда дымилась.
Миратов не поднялся с земли.
– Сбрасывай пиджак. И тряпки с лица, – крикнул он.
Человек развязал и бросил на землю полотенца, снял очки, скинул пиджак. Под пиджаком оказались патронташи, перехватывающие грудь крест на крест. На поясе третий патронташ. Мужчина был славянином лет сорока – сорока пяти. Довольно мускулистый, русоволосый с вытянутым очень бледным лицом и грустными глазами. Ясно, есть от чего загрустить.
Мокрые полотенца, защитные очки и вода, которой он поливал себя при удобном случае, позволили продержаться так долго в горящем доме. Но дыма человек наглотался основательно. Его шатало из стороны в сторону, казалось, легкий порыв ветра мог свалить его с ног. – Не могу. Плохо…
Мужчина опустил руки, прижал ладони к животу, сведенному судорогой. Колени подломились. Человек встал на колени, уперся ладонями в землю, широко распахнул рот, из которого потекла темная струйка блевотины. Он стоял на карачках и блевал добрых пять минут, пока, наконец, справился со слабостью, и снова поднялся на ноги.
Миратов встал с земли, выставил вперед пистолет. Велел человеку приблизиться медленными шагами. Затем приказал вытянуть вперед руки, сомкнуть запястья. Дроздов заковал мужчину в браслеты. Затем побежал к дому, чтобы оттащить тела убитых оперативников подальше от огня. – Есть на дворе еще кто? – Миратов направил ствол пистолета на живот незнакомца.