Операция «Миф»

Безыменский Лев Александрович

Да, Гудериан знал, чем это кончилось. Но напрасно Адольф Гитлер успокаивал себя и других, что мощные советские удары минуют столицу третьего рейха. Вместе с Гитлером занимался этим «самоутешением» и немецкий генштаб. Как свидетельствуют германские историки А. Филиппи и Р. Хейм, немецкая разведка располагала сведениями, будто в советском командовании были расхождения: Жуков, мол, хотел наступать на Берлин, а Сталин предпочитал направить удар на Прагу.

Когда уже после войны я при случае рассказал об этом маршалу Жукову, тот рассмеялся:

— Чепуха! Конечно, и на этот раз немцы не знали о наших намерениях. Берлинская операция в это время была не только задумана, но и разработана почти во всех подробностях…

А вскоре она была осуществлена.

В

том, какая судьба ожидает Адольфа Гитлера и его соратников в случае поражения Германии в войне, у фюрера, рейхсканцлера и верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии сомнения быть не могло.

Первая декларация — так называемая «Сент-Джеймсская» — о наказании за преступления, совершенные во время войны, подписанная 9 государствами, к которым присоединились еще 10 государств, была провозглашена в Лондоне 13 января 1942 года. В ней выражалась готовность осуществить как одну из целей войны «наказание путем организованного правосудия тех, кто виновен и ответствен за эти преступления независимо от того, совершены ли последние по их приказу, ими лично или при их соучастии в любой форме». 18 декабря 1942 года последовала совместная декларация 12 государств о наказании виновных за истребление населения Европы. В ней прямо упоминался Гитлер. Наконец, Московская декларация СССР, США и Англии от 30 октября 1943 года говорила об ответственности за совершение военных преступлений и вводила понятие «главные военные преступники», наказание коих должно было быть условием «любого перемирия любому правительству, которое может быть создано в Германии».

Когда в 1944 году в Лондоне три державы начали готовить документы на случай будущей капитуляции Германии, советский проект требовал от Германии выдачи для суда Гитлера, Гиммлера, Геринга, Геббельса, Розенберга и Риббентропа [38] . Это уточнение в дальнейшем было опущено — имени Гитлера не было в тексте капитуляции (ни в Реймсе, ни в Берлине). Но кто мог сомневаться в неотвратимости наказания? К весне 1945 года уже состоялось несколько процессов против военных преступников, правда, «низшей» категории (в Краснодаре, Харькове). Создание будущего Международного трибунала уже обсуждалось между союзниками.

38

См. abu РФ, фонд комиссии Литвинова, оп. 4, д. 114.

Речь о наказании главных преступников зашла в начале 1945 года на Ялтинской конференции. Как только Рузвельт прибыл в Крым, он в первой же беседе со Сталиным стал говорить о преступлениях немцев, разрушивших Крым, и о необходимости наказания преступников. Он напомнил Сталину, что тот 4 февраля 1943 года в Тегеране поднял тост за « расстрел 50 тысяч немецко-прусских офицеров» . Рузвельт сказал Сталину (советская запись) [39] :

« Теперь, когда он увидел в Крыму бессмысленные разрушения, произведенные немцами, он хотел бы уничтожить немцев в два раза больше, чем до сих пор… Это был очень хороший тост».

39

АП РФ, ф. 3, оп. 1, ед. хр. 990, л. 19.

За столом в Ливадии вопрос о военных преступлениях поднял Черчилль. Стенограмма гласит [40] :

«Черчилль говорит, что он хотел бы обсудить вопрос о военных преступниках. Имеются в виду те военные преступники, преступления которых не связаны с определенным географическим местом.

Рузвельт заявляет, что вопрос о военных преступниках сложный. Его невозможно рассмотреть во время нынешней конференции. Не лучше ли передать этот вопрос на рассмотрение трех министров иностранных дел? Пусть они дадут отчет через

три-четыре недели.

40

Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941 -1945 гг. Крымская конференция руководителей трех союзных держав — СССР, США и Великобритании 4 -11 февраля 1945 г. — М., 1979. — С. 182 -183.

Черчилль говорит, что он составлял проект декларации о военных преступниках для Московской конференции 1943 года. Черчилль сделал тогда предложение, которое было принято, о выдаче преступников тем странам, где они совершали свои преступления. В названной декларации имеются также упоминания о главных преступниках, преступления которых не связаны с определенным географическим местом. Как быть с этими главными преступниками? По мнению Черчилля, прежде всего следует составить список таких лиц с правом пополнения его в дальнейшем. Это изолировало бы их от народов. Черчилль считает, что лучше всего было расстрелять главных преступников, как только они будут пойманы.

Сталин спрашивает: а как быть с теми преступниками, которые уже пойманы, например с Гессом? Будет ли он включен в список, который предлагает составить Черчилль? Могут ли в число преступников попасть военнопленные? До сих пор существовало мнение, что военнопленных нельзя судить.

Черчилль отвечает, что военнопленных, нарушивших законы, конечно, можно привлекать к суду. Иначе преступники войны начнут сдаваться в плен для того, чтобы избежать наказания. Однако Черчилль понял маршала Сталина так, что перед расстрелом главные преступники должны быть судимы.

Сталин отвечает утвердительно.

Черчилль спрашивает, какова должна быть процедура суда: юридическая или политическая?

Рузвельт заявляет, что процедура не должна быть слишком юридической. При всяких условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы.

Черчилль говорит, что, по его мнению, суд над главными преступниками должен быть политическим, а не юридическим актом. Черчилль хотел бы, чтобы между тремя державами была ясность во взглядах по этому вопросу. Однако ничего на данную тему не должно публиковаться, чтобы главные преступники не стали заранее мстить союзным военнопленным.

Рузвельт предлагает передать вопрос о преступниках войны на изучение министрам иностранных дел трех держав.

(Это принимается.)».

Дискуссия закончилась быстро, все предыдущие решения, в их числе и Московская декларация, были подтверждены. Списки стали составляться а Лондоне, однако в проектах документов о капитуляции имена Гитлера и иных решили не упоминать. Советским представителям их западные коллеги рассказали, что идею расправы с Гитлером и иже с ним впервые выдвинул Черчилль в Квебеке в 1944 году, и Рузвельт, было, с ним согласился. Однако возражения Сталина в Ялте были признаны основательными, ибо, как разъяснил в частных беседах советский маршал, отказ от суда мог быть истолкован как боязнь победителей дать слово нацистским обвиняемым.

У Гитлера были свои рецепты победы в войне — они успеха не принесли. Рецепт поражения выглядел однозначно. Шпееру на пороге смерти Гитлер сказал:

— Если война будет проиграна, у народа тоже не будет будущего. Нет нужды беспокоиться о том, что понадобится немецкому народу для элементарного выживания. Напротив, все эти условия лучше уничтожить. Ибо нация показала себя слабейшей, а будущее принадлежит только более сильной, восточной нации. Во всяком случае, эту схватку переживут лишь худшие — лучшие уже погибли… [41]

41

speer A. Erinnerungen.
– Frankfurt am Main, 1969.
– S. 446.