Операция «Минотавр»
Шрифт:
– Давай, если готова, – сказал Бабун.
Надиктовав все параметры двигателя на магнитофон, подключенный к переговорному устройству, Рита отпустила тормоза. Сработала носовая гидравлика, и самолет покатился, плавно набирая скорость.
Слабые толчки, когда колеса касались температурных швов между бетонными плитами, ощущались все чаще.
Стрелка индикатора воздушной скорости сдвинулась с нулевой отметки.
Голографический индикатор на лобовом стекле засветился обозначениями. Громкость и тональность рева двигателей становилась меньше по мере
Теперь вес переместился с носового колеса на стабилизатор, механизация крыла начала аэродинамически воздействовать на нос, пытаясь оторвать его от полосы. О да. Слегка касаясь пальцами ручки управления, пилот почувствовала, как носовое колесо дернулось, подскочило, затем оторвалось от бетона, и крылья врезались в воздух.
Зажглась главная сигнальная лампа – ярко-желтая – и тут же другая, рядом с индикатором на лобовом стекле, свидетельствующая о загорании в правом двигателе, засветилась кроваво-красным пламенем.
Рита плавно отвела оба дросселя в холостое положение, затем зафиксировала правый. Нос опустился, затем главные опоры шасси осели на бетон, скорость резко упала, сработали аэродинамические тормоза, оставалось еще полторы тысячи метров бетона, самолет замедлялся…
– Рыжик прекращает взлет, – объявила она по радио. – Возгорание в правом двигателе, подгоните пожарную машину.
Когда носовое колесо прочно коснулось бетона, она уверенным движением нажала тормоза, остановив разбег, и заглушила второй двигатель, затем откинула фонарь кабины. Подкатила пожарная машина.
Рита сняла шлем.
– Горит? – спросила она пожарника, когда утих шум двигателей. Ее пальцы бессознательно плясали по приборам, отключая все, что следовало отключить.
– Не видно.
– Все равно давай вылезать, – сказала Рита Бабуну, который уже отстегнул ремни и выбирался из задней кабины, принюхиваясь к дыму.
Стоя на полосе и обливаясь потом под жарким солнцем пустыни, Рита и Бабун внимательно слушали Гарри Фрэнкса, который приехал вместе с пожарниками.
Техники уже открывали дверь двигательного отсека.
– Что-то, видимо, с проводкой. Мы отбуксируем его в ангар и выясним, в чем дело. Прекрасно прекратили взлет, – кивнул он Рите. – Хотите проехаться в фургоне? Там кондиционер.
– Конечно, – ответил Таркингтон. – Ничто не может сравниться с гостеприимством ВВС!
В первый раз они взлетели на следующий день. Рита вылезла из кабины с широкой улыбкой на лице.
– Капитан, – обратилась она к Джейку Графтону, убирая влажные от пота волосы со лба, – это классная машина. Мощная, удобная в управлении, хорошо держит перегрузки, очень надежная. Очень хороший самолет.
Не успел Гарри Фрэнкс расплыться в улыбке, как она тут же начала перечислять недостатки:
– Системы управления чересчур чувствительные. Дергаются. Левый генератор дважды отключался – может, это и к лучшему, потому что мы выяснили, что реле сигнализации отказа питания работает четко, инерциальная система не выходила из строя. Бабун
Рита остановилась, чтобы перевести дыхание, и заговорил Бабун:
– Я хотел бы еще раз поговорить со специалистом, как действует волоконно-оптическая шина данных. Никак не пойму, каким образом…
Процедура, принятая в прошлом месяце, повторялась в точности. Тщательно проверялись данные телеметрии, видеозаписи и бортового регистратора для последующего углубленного анализа. Что можно было исправить на месте, делалось тут же, а серьезные вопросы будут потом решаться на завода.
Джейк Графтон требовал, чтобы все подчиненные прекращали работу в девять вечера. Он хотел, чтобы они хорошо высыпались и отдохнувшими в шесть утра снова являлись в ангар. Техники Гарри Фрэнкса работали посменно круглые сутки, сам он трудился по восемнадцать часов, а в экстренных случаях его можно было вызвать и ночью.
Бабун старался выбираться из ангара, как только выдавался удобный случай.
ВВС использовали эту базу для истребителей «стелс» – F-117 – и испытывали несколько других малозаметных прототипов, в частности В-2. Часто, выходя из помещения, он слышал рев, и перед его глазами проносилась какая-нибудь экзотическая форма, отрицавшая, казалось, закон тяготения и здравый смысл, врезаясь в раскаленное синее небо пустыни. Он испытывал чувство какой-то вины, и ему делалось не по себе. Как будто он, чтобы удовлетворить праздное любопытство, исподтишка подсматривает за тем, что Власть Предержащие – Те, Кому Положено Знать, – Миропомазанные Хранители Тайн – считали чересчур обременительным для его лейтенантских мозгов. Вот он стоит, как зачарованный, вытаращив глаза, – маленький мальчик, охваченный любопытством, подсматривающий в замочную скважину за любовными игрищами старших. Он возвращался к работе, покачивая головой, и несколько часов спустя снова выбирался наружу в надежде увидеть еще что-нибудь.
Во время одной из таких вылазок он натолкнулся на Джейка Графтона. Капитан стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал взлет пары F-117.
– Удивительно, правда? – спросил Джейк.
– Да, сэр.
– Я двадцать пять лет летаю, – продолжал Графтон, – и еще десять лет до того читал все, что мог, о самолетах, и никогда даже не мечтал…
– Я понимаю, что вы хотите сказать. Похоже, наука и техника в перегретой теплице малость спятили. Техника порождает что-то такое, чего мы никак не ожидали.
– И ведь не в одной области техники. Тут и планеры, и двигатели, композитные материалы и клеи, технологические процессы, автоматизированное проектирование, электроника и компьютеры, лазеры и радиолокация. Буквально все! Через пять лет все, чему я научился за свою жизнь, безнадежно устареет.
А может, и меньше, чем через пять лет, грустно подумал Джейк, когда над головой тихо пролетел В-2, похожий на летучую мышь. Может, то, что я знаю, уже сейчас никому не нужно.