Операция начнётся в полдень
Шрифт:
Сергей спустился вниз, в дежурку, чтобы узнать, не едет ли дежурная машина в сторону улицы Зои Космодемьянской, где проживала Виккерс.
Но, никто не ехал в ту сторону, никто не хотел его подвезти.
— Владимир Георгиевич, я меня есть нехорошая информация по металлургическому заводу — потерев голову в районе висков — боль возникла с утра, видимо поднялось давление, сказал озабоченно Медведев озабоченно. — Мне звонил Алексей Никандрович, жаловался, что Плотников пытается выдвинуть какие-то неприемлемые для него условия на аукционе.
— Да, конечно! — согласился с ним генерал Алексеев, которому такие случаи были известны намного больше, чем Медведеву.
Генерал подумал, что надо будет по возвращении в Управление немедленно запросить дело оперативной проверки, которое завел Забелин, посмотреть в какой стадии идет работа, не нужно ли подтолкнуть, ускорить. Металлургический завод — серьезный объект, стратегический, там делают бронетанковую технику.
— А что же конкретно хочет Плотников? — спросил Алексеев.
— Я не знаю подробностей, но что-то такое, что категорически не устраивает Никандрыча. Может кто-нибудь из ваших людей встретиться и с ним переговорит?
— Я направлю нашего офицера, который курирует это направление.
Достав из черной кожаной папки блокнот, Алексеев сделал в нем пометку.
— Этот Плотников, за ним столько «косяков», — констатировал он, — может, есть смысл поднять вопрос о его замене?
Недовольно хмыкнув, Медведев ответил:
— Рад бы в рай, да грехи не пускают! За него держится полномочный представитель Дергачев руками и ногами, и потом, у него сильная поддержка в Москве — хотят наградить орденом «За службу Отечеству». Я сам видел Представление. Так что, сковырнуть его будет тяжело. Вообще хотел предупредить вас — Дергачев ведь не только на меня льет грязь, он пишет кляузы и на вас.
— На меня? — удивился Алексеев.
— Да, да, не удивляйтесь. Он пишет, будто вы мешаете проведению приватизации, т. е. проведению генеральной политической линии, постоянно проводите проверки, информируете инстанции о негативных последствиях. Любое дело о нарушениях в ходе приватизации он готов вывернуть наизнанку, представить как нападки на демократические устои. Поэтому будьте осторожны, не давайте им повод.
— У нас еще и крупных дел-то не было в этой сфере. О чем можно писать? — покачал головой удивленный Алексеев.
— Он, таким образом, фон создает. Когда появится что-нибудь крупное — тогда и развернется. Это как артподготовка на фронте, перед решающим наступлением. Основная его цель это, конечно, я. Но меня снять не удастся — должность выборная, а вас гораздо проще. Еще не отдыхали в этом году? — поинтересовался Медведев, меняя тему.
— Планирую в августе поехать в наш ведомственный санаторий в Сочи, а вы?
— Наверное, поеду за границу. Хочу побывать в Италии с семейством, может, в Венецию загляну. Я как-то в советские времена был в Югославии — отдохнули, помнится, прекрасно. А сейчас там опасно, война идет между хорватами и сербами.
— Да, каждый день показывают военные действия, так сказать, вести с полей.
— Если у вас ко мне ничего нет, Владимир Георгиевич, то работайте по плану. У меня скоро будет на приеме руководство города Краснокаменска и района.
Глава администрации достал из верхнего ящика своего письменного стола два номера местной прессы.
— Это газетка мэра Краснокаменска, называется «Краснокаменск: вчера и сегодня». А это газета руководителя Краснокаменского района — «Краснокамье». Пинают они там друг друга — будь здоров! Кроют во все корки. Главное-то читателей, что в городке, что в районе с гулькин нос. Нет, надо тратить деньги, время, отвлекать жителей на такое, с позволения сказать, безобразие. Скоро друг друга матом посылать будут. В общем, придется их выдрать, как сидоровых коз.
Они попрощались, и генерал Алексеев поехал в Управление. Разговор с губернатором обеспокоил его. Он совсем не предполагал, что Полномочный представитель Президента может иметь на него зуб, ведь они нигде, в сущности, не пересекались. Однако у генерала Алексеева не было повода не верить руководителю области.
Алексеев вспомнил, что недавно подписывал план мероприятий по делу, которое завел Забелин, там речь шла о возможном получении взятки Красовской — близкой связи Плотникова, который, как известно, имел большое влияние на Дергачева. Прикинув возможные последствия, Алексеев уже пожалел, что форсировал события и буквально заставил Шумилова и его подчиненного активизировать работу.
«Что получится в результате, — подумал он, — арестуем Красовскую. Возможно, зацепим Плотникова. Но, Дергачева мы не сможем тронуть. Этот ППП начнет мутить воду в администрации Президента, круги дойдут до Директора ФСК и чем всё закончится еще неизвестно — могут и заслушать на Коллегии. Надо дать команду Шумилову — пусть не слишком форсируют события, торопиться незачем».
Уже у себя в кабинете он поднял трубку телефона внутренней связи и сказал Шумилову:
— Николай Поликарпович, переговорите с Забелиным, пусть работает осторожно, вдумчиво, без ненужной никому спешки. Мы должны получить стопроцентные доказательства коррумпированности объекта, а не косвенные улики.
— Я не понимаю, Владимир Георгиевич, — глухо в трубку сказал Шумилов, — вы же сами нас торопили на Коллегии.
— Обстановка изменилась. Я получил информацию, как говорится, из первых уст, не буду вдаваться в подробности, но сейчас надо быть предельно внимательными. Так и проинструктируйте Забелина. И еще, губернатор высказал пожелание, чтобы кто-то из наших сотрудников встретился в самое ближайшее время с Генераловым. Думаю, правильным будет отправить на встречу Сергея Павловича. Это в русле его работы по делу.
— Я всё понял, товарищ генерал, сегодня же передам ваши указания майору Забелину.
Целый день Забелин посвятил разработке плана по установке спецтехники в кабинете Красовской.
Первоначально, по его просьбе Веревкин, имевший доступ ко всем помещениям приватизационного ведомства и фонда имущества, находившегося этажом ниже, принес схему кабинета Красовской.
Развернув листок сложенный пополам, Сергей внимательно посмотрел на размещение мебели в кабинете, положение окон, телефона. В принципе, компоновка была стандартной: прямоугольная комната размером приблизительно 13–14 квадратных метров, ближе к окну стоял большой стол, к нему был придвинут небольшой приставной столик.