Операция Наследник, или К месту службы в кандалах
Шрифт:
Дикая долина, быстро сужавшаяся впереди. Дно долины твердое, чуть-чуть прикрытое тонким налетом серого песка и густо усеянное камнями разной величины, от куриного яйца до самой крупной тыквы.
Подъем становится круче, а долина все уже и уже. Вот поворот. Отъехали немного и очутились в замкнутом со всех сторон пространстве. Через угрюмое и узкое ущелье въезжают в «долину смерти». Мрачная пустыня, где нет ни деревьев, ни травы. Кругом изборожденные рытвинами, обрывами, пропастями горы. Ни малейшей растительности или почвы. Глина, кремни, известняк. Солнца не видно за гребнями окружающих высот.
Обнаженные желтоватые горы сдвигаются по
Жар разгорается. Чем дальше, тем хуже дорога и уже долина.
Бибан эль-Молук принадлежит извивающейся между каменных кряжей узкой долине, которая верстах в трех от своего устья за очередным поворотом разветвляется на два отрога; каждый заканчивается глубокой котловиной, и тут-то в почти неприступных скатах высечено 25 могильных пещер. Дорога здесь раздваивается надвое, горы над нами становятся ниже. «Это, — говорят нам, — тропа к старейшим местным гробницам».
Они пронумерованы известным египтологом Гарднером Уилкинсоном. Долину было бы правильнее назвать ущельев: основания утесистых гор сходятся так близко, что в иных местах двоим нельзя проехать в ряд, и, кроме неба да камня ничего не видно — даже песку нет; тропинка, пролегающая змейкой на дне, угадывается по сглаженным осколкам. Караван растянулся далеко, и вследствие бесчисленных изгибов теснины, ни спереди, ни сзади не видать товарищей. Едешь один, палимый зноем и мучимый жаждой. Гробовую тишину будит только негромкий топот ослиных копытец да своеобразные понукания.
По узкому каменистому пути бок о бок с ослом мчится девочка-водоноска: рубаха, достающая до середины икры, темная юбка, накинутая сзади на голову и так хитро прихваченная, что не скрывает ни ушей, ни шеи. Вместо серег медные кольца, унизанные большими бусами, и ожерелье из маисовых зерен. Ноги босые. Водоноска берет деньги без улыбки, не как подарок, а как заработанную плату и, поцеловав их, прячет за щеку.
Ущелье пустило от себя отрог вправо, затем прозмеилось еще версты полторы и кончилось, разбившись на несколько исполинских каменных оврагов. В этой-то неправильной котловине находится 21 гробница (остальные 4 высечены в правом отроге). Входы размещены невысоко над уровнем дола, впрочем, снизу их не видать — они скрываются в каменных складках.
Останавливаются у одного «бабб» (входа) перед гробницей № 17. Предстоит спускаться по длинной, довольно крутой лестнице при свете несомых феллахом огней. Николай и прочие сходят по ней в могилу Сети I, считающуюся красивее других. Ее владелец лежит в занавешенной сколько возможно витрине Гизэсского музея в Каире. (Дамам может быть стыдно, что они не бывали в музее из-за своих кавалеров). Гробница была открыта в 1817 г. путешественником Бельцони.
Осмотр гробниц крайне утомителен: без конца спускаешься в земную глубь по завалившимся лестницам, переводя дыхание лишь в редких промежуточных комнатах. Воздух душен и тяжел, поднятая многочисленным обществом пыль выедает глаза; плоские, точно отщербленные от стен и сводов осколки, точно битые блюда, неприятно гремят под ногами; что ни шаг, мелкие камешки обрываются и стремятся вниз, в темную глубину, того гляди полетишь туда и сам, а тут еще следующий турист каплет на вас стеарином. И едва успеваешь мельком взглянуть на стены.
Огни несут впереди. Не только жарко, но и душно. Давит. Дойдя до высокого зала с неуклюжими толстыми столбами,
В душном полумраке подземелья прислушиваешься к толкованию египтологов, что здесь отысканы, между прочим, письмена, говорящие об ужасном истреблении рода человеческого разгневанным божеством.
Желтый алебастровый гроб Сети был увезен Бельцони в Лондон, а тело владыки недавно отыскано среди соседних гор. Кроме начертаний смотреть нечего.
При обеднении Фив и приближении к падению стали появляться грабители гробниц и жрецы спасали царские божественные мумии от осквернения, тайно вынося мертвецов в недалекие пещеры и забывая о них или не успевая направить своих преемников на священный след.
Крайне разговорчивый и воодушевленный консерватор Гизэсского музея Бругш-бей занимательно рассказывает о том, как ему, первому из египтологов в 1881 г., посчастливилось увидеть мумию Сети I — в уединенной котловине, среди десятков тел, когда-то снесенных жрецами в общую усыпальницу и случайно отысканных несколькими арабами. Хотя и братья, они, наживаясь от распродажи найденных редкостей, поссорились. Старший выдал (или, точнее, продал за 500 фунтов) секрет властям, которые тотчас наложили руку на находку как на государственное достояние, откровенного же туземца возвели в звание надсмотрщика за здешними древностями.
Вот он перед нами — Мохаммед Абд-эр-Рассул — в простой чалме, в простом кафтане, проницательно вглядывающийся в присутствующих. Когда Бругш-бей вез найденных мертвецов в Каир, на железной дороге будто бы пришлось брать для них «билеты первого класса».
Шествие далее, к № 11 — Рамзес III. Довольно покатый спуск в глубину. Снова рассказ, как именитый усопший плыл через ночь к заре и конечному блаженству.
Просители около гробниц — взрослые феллахи.
Несколько воронов нетерпеливо каркают в вышине по скалам — туристы обычно у гробниц завтракают (но не так на этот раз).
«Из ущелья возвращались не прежней дорогой, а перебравшись целиком через кряж, отделяющий «Долину смерти» от равнины Фив (у подножия кряжа с противоположной стороны стоит храм Дейр эль-Бахри). Извивающаяся вдоль гор песчаная тропа, усеянная, впрочем, преострыми камушками, до того обрывиста и узка. На каменную кручу пришлось подниматься пешком; ослы и без седоков с трудом втаскивались и подсаживались погонщиками. Сверху, с зубцов естественной в 1000 футов стены, огибающей северо-западный угол равнины, открылась обычная чудная картина зеленых нив, плесов реки, каналов, пальм и песчаных полей, усеянных развалинами Древнего Египта. А позади зияет только что покинутая Баб эль-мелюкская теснина, во глубине которой можно различить…»
День близится к полудню, и потому чувствуешь себя просто расплавленным в окружающей атмосфере. Якобы египетские жрецы считали веер эмблемой счастья.
Перевал кончается. Тропа направляется вниз. Обнаженные возвышенности понемногу уступают уылыми отвесными громадами к покинутой нами «долине смерти». Перед глазами расстилается зеленоватая неровная поверхность, с разбросанными по ней памятниками старины, недоразрушенными храмами, изуродованными и уставшими жить колоссами.
Дейр эль-Бахри стоит еще в пустыне, среди возделанных полей (в расстоянии полуверсты около пальмовой рощи) находятся одни разукрашенные пропилоны. Кругом Дейр эль-Бахри реют ласточки серо-желтого цвета.