Операция «Одиночество»
Шрифт:
Экипаж «Леопарда» был сильно оглушен падением. Когда Гарри и Кэти выволокли из рубки поверженного танка четверых рекнов и закончили аккуратно связывать их по рукам и ногам, Уинтерс, присмотревшись к знакам отличия седого волка, явно занимавшего немаловажный пост, внезапно икнул и бросился к своему танку.
Спустя несколько минут он включил передатчик.
— Говорит «Астра», вызываю Форт-Дайн. Срочно высылайте челнок. Нами, кажется, захвачен в плен маршал Риббер…
Примерно в это же время, Дик, вытащив из обломков истребителя тяжело раненого Кима, смотрел, как огромный «Шестопер» плавно заходит на посадку — прибыла спасательная команда.
Империя
Рейкер давно проснулся, но вставать смертельно не хотелось. Что ни говори, а все же приятно очутиться дома, он не переставал
Возможно, какие-то неясные предчувствия заставили разведчика в это утро существенно затянуть подъем. Что-то подсказывало ему, что вот такое спокойное состояние закончилось, и теперь ему предстоит заняться чем-нибудь более важным.
За истекший месяц ему смертельно наскучили многочисленные приемы у знакомых, а по большей части у совершенно незнакомых, но исключительно влиятельных особ, подъему престижа которых, в свою очередь, немало способствовало присутствие на званых вечерах «героя». Из многочисленных пустопорожних разговоров майор старательно вылавливал крупицы полезной информации, однако улов был невелик — в основном всегда обсуждались дворцовые сплетни (Ах вы слышали, маршал Риббер впал в немилость, его не пригласили на свадьбу третьего племянника младшей сестры Высочайшего!) или всеми любимая тема войны (Вот когда мы победим этих мерзких макак, я планирую построить замок возле их Черного моря. Девочки, вы ведь составите мне компанию?). Естественно, ни дислокация войск, ни планы командования не обсуждались в салонах, хотя пара оброненных фраз все же была сочтена ценной информацией. Капитан одного из минных заградителей, старый маразматик, увешанный не слишком значимыми орденами чуть ли не до пояса, приняв много больше допустимого, упомянул, что его корабль недавно вернулся с задания, в ходе которого они закидали минами «очень важный навигационный пункт макак». Рейкер немедленно передал эту информацию Сергееву, однако ничего более полезного ему пока не попадалось.
Наконец майор решил, что как ни тяни, а когда-то все равно придется вставать. Его ложе вполне отвечало пусть и не слишком высокому, но и отнюдь не низкому социальному статусу майора, как впрочем и его вилла в целом. Комната была отделана со вкусом и даже с некоторой капелькой шика. Впрочем, Рейкер никогда не занимался сам такими вопросами, его жалование вполне позволяло содержать небольшой штат прислуги, которая поддерживала его дом в полном порядке в период его отсутствия.
Он встал и подошел к окну. Рекны, ведущие свой род от собакообразных, любили простор, поэтому, не избежав строительства крупных городов, они, по крайней мере те, кому позволяли средства, предпочитали жить в пригороде. Небольшая двухэтажная вилла выходила окнами в небольшой парк, усаженный различными деревьями. Саженцы некоторых были привезены Рейкером с других планет, и сейчас прямо перед домом цвела вишня. Майор откровенно любовался роскошным деревом — крошечный отросток под воздействием биостимуляторов достиг зрелого возраста всего за год.
Запахнув роскошный халат, майор дернул шнурок звонка. К этому звонку, как и к этой вилле он привык с детства — отец был несколько старомоден и до самой смерти предпочитал не пользоваться всеми этими новомодными средствами связи, реагирующими чуть ли не на запах или зевоту. Где-то в недрах виллы негромко звякнул колокольчик. Почти сразу же дверь открылась, и в комнате появился слуга. Внезапно майор поймал себя на странной мысли — никогда раньше он не обращал особого внимания на своих слуг, его, как и отца, интересовала только точность и своевременность исполнения данных им указаний. Однако сейчас он почувствовал неловкость — очевидно, старик не менее часа ждал у двери хозяина, пока тот соизволит подняться и позвать его.
— Доброе утро, милорд 16 … — в голосе Риша сквозило отработанное за многие годы глубокое почтение.
Рейкер удивленно посмотрел на старика.
— Милорд? В честь чего это?
— Как же, как же, милорд… Все утро в
16.
Разумеется, на языке рекнов титулы звучат иначе, однако выговорить их землянину без соответствующей тренировки довольно сложно. Поэтому впредь мы будем пользоваться земными аналогами для определения статуса имперских дворян. На высшей ступени социальной лестницы, как очевидно, стоит Император (он же Мудрейший, он же Высочайший, он же…). Следующую ступень занимают герцоги — их четверо. Третья ступень — графы, это самый низкий титул из наследуемых. Идущие вслед за графом титулы барона и рыцаря — не наследуемые, скорее можно считать это почетным званием, дающим массу как материальных, так и моральных привилегий. Отец Рейкера получил титул рыцаря в юном возрасте, а барона — уже в глубокой старости, однако сын оставался простым офицером «из хорошей семьи» вплоть до присвоения Императором титула рыцаря за «героический» побег Рейкера из плена. Возможно именно из-за ненаследуемости, эти два титула чрезвычайно почетны — всем известно, что их получают за конкретные заслуги перед Империей.
— Погоди, какой нарочный, от кого? — новость о присвоении рыцарского титула прошла мимо сознания, разум по привычке ухватывал только ценную информацию. В настоящее время самыми ценными были сведения, что пока он блаженствовал в постели, его дожидалось какое-то официальное лицо.
— Не говорит, милорд… где уж нам, старикам… молодежь нынче не та пошла, не уважает старших-то… Вы уж сами спросите… Так подавать завтрак-то? А то уж трижды подогревали…
— Обойдусь без завтрака, Риш. Доставай парадный мундир, буду гостя встречать.
Рейкер смертельно ненавидел подобные церемонии, однако следовало свято блюсти традиции — в век электронной почты и видеосвязи послание, доставленное на двух ногах (хотя, разумеется, и с применением более быстрых средств передвижения), имело значительный вес и принимать его надо было в полном соответствии со светскими нормами и правилам.
Продолжая что-то бормотать о том, что милорд не бережет себя, а здоровый желудок важнее десяти юнцов, Риш принес парадный мундир, но не обычный майорский мундир Рейкера, а неведомо где добытый рыцарский наряд, и помог хозяину облачиться в это кричаще — роскошное и при этом довольно неудобное одеяние. Традиции этого костюма уходили корнями в глубокое и бурное прошлое. Тонкая кольчуга, серый мундир с узким душащим воротничком, увешанный наградами, сверху бордовый плащ и обязательный церемониальный меч (которому на сегодняшний день исполнилось черт те сколько веков), усыпанный драгоценными камнями, высокие и дико неудобные сапоги, также покрытые кольчужной сеткой, такие же бронированные перчатки… Рейкер с улыбкой вспомнил курс земной истории — похоже, феодальные общества разных народов обязательно похожи друг на друга — закованный в сталь лорд и его слуги, для которых грязно коричневый цвет являлся и по сей день единственно допустимым.
Он проследовал в приемную, где удобно устроился в глубоком кожаном кресле, может и менее древнем, чем меч на его поясе, однако явно отдававшем стариной, как и многие предметы в этом доме.
Когда сопровождаемый Ришем, в кабинет вошел посланник, Рейкеру оставалось только порадоваться догадливости старика, первым узнавшего о присвоении майору титула и позаботившемся о соответствующем облачении. Вошедший совсем не был юнцом, как ожидал новоиспеченный рыцарь, судя по словам слуги — посетителю было лет тридцать пять, однако Риш, с высоты своего девяностолетнего возраста, считал всех, кто хоть в половину моложе его, неоперившимися сосунками.
Визитер также был одет в абсолютно точном соответствии с нормами придворного этикета, а значит вызывающе, неудобно и пышно. Гость был незнаком хозяину, однако тот поднялся навстречу — минимальная вежливость, допустимая в отношении кого угодно, кроме самых низших слоев, к которым гость, безусловно, не относился. Такие расфуфыренные болваны, — подумал про себя Рейкер — больше всего ценят в окружающих не содержимое черепа, а именно внешнее оформление. В то же время майор внезапно понял, что ожидается нечто важное — пришедший явно был птицей высокого полета.