Операция «Отче наш»
Шрифт:
– Кто это? – осведомилась Моника, провожая их взглядом.
– Мозговой центр.
– Она тоже?
– Она секретарь в адвокатской фирме.
– Недурна собой.
– Не знаю, не приглядывался.
– А здесь какие у нее обязанности?
– Заботиться о том, чтобы парни не хандрили.
– Не слишком утомительно? При таком обилии парней.
– Извини, Моника, но ты сама слышала – мне надо быть в лекционном зале через четверть часа.
Настало время расставаться, и я проводил Монику на пристань.
– Спасибо, что приехала…
– Ну
– Сколько заплатила за сигары?
– Поговорим об этом в другой раз, Морган.
Что правда, то правда, сигары – не слишком романтическая тема. Катер уже приближался, сейчас Моника уедет. Хотелось так много сказать ей о чувствах, обитающих в районе сердца, но я не находил нужных слов. Вечная проблема. Вместо этого я притянул Монику к себе, надеясь, что моя сильная правая рука скажет все за меня. Я обнял ее так сильно, что она захлебнулась смехом.
– Хватит, Морган…
Думаю, до нее дошло, что было у меня на уме.
– Когда увидимся? – спросила она.
– А черт его знает.
– Будешь звонить?
– Каждый день.
Катер причалил, и Моника легко прыгнула на палубу.
– Чудесный вечер!..– воскликнула она, указывая рукой вдаль.
Я кивнул. Вселенная даровала острову и морю светозарный апрельский вечер. Поэт, наверно, сказал бы что-нибудь про мед и нектар. Мои поэтические способности свелись к еще одному кивку. Вечер был несказанно хорош. Вечер для влюбленной пары…
Но моя подруга удалилась на двести метров через море на катере.
Сам же я поднялся к отелю, где в большом конференц-зале собралась вся наша группа.
– Добро пожаловать, маменькин сынок, – приветствовал меня Ханс Фох, освобождая проход к свободному стулу.
– О'кей, сегодня будем смотреть кино… – начал Билл Маккэй, как только я сел.
Тотчас стих шум в зале.
– Братья Мерке, – предположил Ян Таннберг и мотнул головой, отбрасывая с лица длинную светлую прядь.
– Не совсем так, но, на мой взгляд, местами фильм не уступает их шедеврам в занимательности. Давайте сразу прокрутим ленту один раз. Вы скоро поймете, в чем дело.
Билл подошел к стене и растянул большой белый экран, подвешенный к потолку. Томас Марк погасил свет. Сзади нас застрекотал проектор.
После нескольких пустых кадров и опрокинутых цифр на экране появилась «Конни». Ага! Очевидно, старые съемки состязаний, когда «Конни» завоевала Кубок «Америки» 1964 года.
Но что такое? Яхта шла с новым генуэзским стакселем, который сконструировали мы с Георгом? Или мне это чудится?
Камера увеличила изображение яхты. Вот так сюрприз: на борту находился наш экипаж! Все «Папенькины мальчики» собственной персоной. Никакого сомнения. Лента только что снята, на ней запечатлена наша первая тренировка. Вот зачем «Бустер» таскался за нами, это с него велись съемки.
Полчаса «Папенькины мальчики» и «Маменькины сынки» заново переживали все тяготы первого дня. И что хуже всего: во всем великолепии предстала моя неуклюжесть, когда я обрубил стаксель-шкот. Меня терзал жгучий стыд. Но зрители
Когда лента кончилась, Анетта включила свет. Билл снова вышел вперед и обратился к нам:
– Ну, чем не потешное кино? Вы согласны? Мы пробурчали нечто неразборчивое.
– Зато теперь вам, может быть, ясно, почему на ваших фуфайках такие большие номера. Мы снимем не одну тренировку в море. Номера позволяют оценить действия каждого. Камера фиксирует все ваши движения. Это позволяет затем, сидя в зале, спокойно, не торопясь, вносить поправки. И вообще увидеть все, что происходит на борту во время отработки маневров.
Я не уставал восхищаться тем, как Билл спланировал операцию «Отче Наш». Съемки тренировок – гениальная идея. Мы будем вместе оценивать свои действия со стороны. Отличное подспорье к тому, чтобы оттачивать выполнение маневров. К тому же мы с Георгом, что исключительно важно, увидим, как ведут себя в море наши паруса. Каждый парус от топа до палубы, с наветренной и подветренной стороны предстанет нашему взгляду, мы оценим все детали его формы.
Билл снова пустил ленту, на этот раз с замедлением. И отмечал каждую оплошность экипажа:
– Номер десять, мы собрались здесь не виноград топтать, а гоняться под парусами, учись мягко двигаться на борту… Номер пять, не жалей сил, шкот выдержит… Вот номер два включает гильотину, а номер восемь не замечает опасности… Вот шкот обрублен, и один человек выведен из строя… Попытайтесь думать на один ход вперед… Вот гик огромным серпом летит над палубой… Мы поклялись перековаться и запросили отпущения грехов.
– Все начинают детьми, – сказал Билл. – Но берегитесь, если не исправитесь.
– О'кей, папенька!
Весенние штормы не обошли губернию Бухюслен. Так что нам представилась возможность испытать «Кон-ни» при крепких ветрах. Билл неуклонно проводил в жизнь намеченную программу тренировок как на море, так и на суше. Мы чувствовали, как упорный труд помогает нам все лучше соответствовать требованиям поставленной задачи. Мы свыкались с яхтой, мышцы крепли с каждым днем, и маневры выполнялись все более гладко.
Сверх того мы с Георгом ежедневно занимались выхаживанием парусов. Шаг за шагом изучали поведение парусного вооружения двенадцатиметровки. Паруса – что люди, важно познать их нрав. Тогда с ними легче общаться.
Пошив новых парусов тоже шел по плану. В мае был готов новый большой грот. Он превзошел все ожидания, Кронпринц и его бригада потрудились на славу. Приятно было в заключение снабдить соответствующий чехол штемпелем «Большой грот».
По правде говоря, майские тренировки нередко становились подлинной мукой. Но ведь я с самого начала знал, на что иду, и твердо настроился довести дело до конца. Никто не заставил бы меня изменить точку зрения. Какой бы безумной она ни казалась.