Операция «Посейдон»
Шрифт:
«Как тысячи других», — подумала Галя, — а вот я точно как белая ворона». Чтобы не привлекать к себе внимания, она ходила туда-сюда, поглядывала на часики, чувствуя себя полной идиоткой, потому что потеряла счет времени. Стрелки на циферблате для нее, кажется, остановились на одном месте.
«Все обойдется, — твердила она, — все обойдется, все будет, как раньше, как тогда…»
«Когда — тогда?» — спросила она себя и тут же глянула на место, где только что стоял Снегирь. Но его там не было!
Только
А еще через мгновение она увидела знакомый темный плащ, галифе и начищенные до блеска сапоги…
Галя сразу узнала старшину Никишина. С ним были еще два человека, которых она видела у него в комнате. Они шли на некотором расстоянии друг от друга, но с одинаковой скоростью… Руки держали в карманах. Она молила Бога, чтобы старшина не заметил ее.
От испуга ей показалось, что они двигались медленно, как при замедленной киносъемке. Она подумала: «Сейчас должно произойти что-то непоправимое». Какая-то тяжесть придавила ее плечи, и она застыла на месте, не в состоянии пошевелить даже пальцем. «Господи, мне же нужно бежать с этого места. Куда делся Снегирь? Может быть, свиснуть? Но тогда эти трое заметят меня». И страх поборол долг. Она сорвалась с места.
Как она добралась до «моссельпромовского дома», Галя не помнила совершенно. Сбросила туфли, забилась под одеяло и мгновенно уснула.
Софья Григорьевна, вернувшись с работы, возмутилась.
— В чем дело? Спишь в одежде… Ты что, заболела?
Семейную сцену прервал настойчивый стук в дверь.
— Который час, мама? — спросила Галя.
— Семь вечера, — вскинула брови Софья Григорьевна.
— Да, я больна и поэтому проспала шесть часов кряду, — ответила Галя. — Имею право хоть раз вот так покапризничать.
Резко открыв дверь, она почти столкнулась со старшиной. Галя попробовала улыбнуться и пропустить Никишина в комнату, но вместо этого отпрянула и больно ударилась бедром о край стола. Резкая боль немедленно привела ее в чувство.
Вряд ли там, на улице Неждановой, муровец заметил ее. А если и видел, что с того? Разве запрещено днем ходить по улицам?
Софья Григорьевна, увидев Никишина, изобразила на лице живейшую радость.
— Сейчас я соберу на стол, Ярослав Васильевич, почаевничаем. Да проходите же ради бога.
— Нет-нет, — торопливо, как показалось Гале, ответил муровец, — как-нибудь в другой раз. Завтра мне предстоит сдавать домашнее чтение. Может быть, Галя немного поможет мне?
Она все поняла и молча вышла следом за Никишиным. По коридору, освещенному тусклой лампочкой, она двинулась за ним, как на эшафот. Казалось, что на широкой спине старшины было начертано: «Все про тебя знаю. Но лучше будет, если расскажешь сама».
— Несколько часов назад пытались ограбить квартиру народной артистки Пашенной.
— Вот
— Это же великая актриса.
— Я тоже так считаю, — согласился он. — Так вот, ее квартира тут недалеко, на улице Неждановой.
— Кто бы мог подумать, — растерянно ответила Галя, отводя глаза в сторону, еще надеясь как-то выкрутиться, — Я думала, что она живет на Кутузовском. Это с ее-то талантом.
— Ты, Галя, тоже талантливая девочка, — спокойно и строго произнес старшина. — Да и налетчики — смелые шалопаи. Решили средь бела дня. Но мы их всех зацепили с поличным. И дружка твоего, Снегиря…
— Да какой он мне друг, — вырвалось у Гали.
— Нехорошо отказываться от друзей, — рубанул рукой по воздуху Ярослав, — особенно, когда они попали в беду. Кстати, а что ты сама делала на улице Неждановой? С 11 до 13 часов дня?
Сердце Гали бешено заколотилось. Стало трудно дышать. Она вскочила на ноги и заметалась по комнате.
— Я, я… я ничего… я просто ждала подругу…
— Два часа, по такой погоде? Видимо, очень важная встреча? А я тебе так скажу — ты «стояла на ливере».
— Что-что?
— Не понимаешь? Или притворяешься? Ты должна была им от сигналить, если что не так.
У Гали подкосились ноги, она рухнула на табуретку и расплакалась. Слезы текли рекой. Ярослав налил стакан воды и подтолкнул его сердито к краю стола. Он терпеливо ждал, когда закончится истерика. Наконец, Галя подняла заплаканное лицо и жадно выпила воду.
— Что со мной будет? Меня арестуют?
— А как ты думаешь, какое наказание ты заслуживаешь?
— Я ничего плохого не делала…
— Тебе грозит от пяти до восьми лет за недоносительство органам власти о готовящемся преступлении. С учетом твоего возраста и того факта, что ты впервые совершила преступление, тебе дадут три — четыре года тюрьмы.
Опять слезы и стенания. Старшина, как опытный объездчик лошадей, накинувший удавку на шею молодой кобылицы, терпеливо ждал, когда она, обессиленная, понуро опустит голову и пойдет в приготовленное для нее стойло.
— Если они узнают, что я рассказала, они меня убьют.
— Они не узнают.
«Хорошо. А… будь, что будет. Я же хотела сама ему все рассказать за день до этого».
— Два дня назад Снегирь попросил меня постоять «на стреме» около церкви на углу пересечения улицы Герцена и улицы Неждановой. Сам он должен был стоять на перекрестке. Если появится милиционер или что-то увижу подозрительное, нужно было его предупредить свистом. Если все обойдется, Снегирь обещал мне новую одежду и обувь… Поэтому я и согласилась…
— Вот видишь, за новые пальто, платья и туфли ты готова была расплатиться своей свободой. Какая ты все-таки еще дуреха.