Операция прикрытия (сборник)

Хруцкий Эдуард Анатольевич

– Да.

– Отпустите их. Впрочем, подождите. – Данилов подошел к машине, осветил фонарем группу людей: – Как фамилия лейтенанта?

– Ильин, – подсказал Самохин.

– Товарищ Ильин! – позвал Данилов.

От группы отделилась высокая фигура, и Данилов скорее догадался, чем увидел, что лейтенант совсем еще молод, наверное, недавно из училища.

– Товарищ Ильин! – Данилов подошел к нему, крепко пожал руку. – Большое спасибо за помощь.

– Да что вы, товарищ! Это мой, так сказать, долг.

– Следуете на фронт?

– Так

точно!

– Впервые?

– Да, – после паузы смущенно ответил Ильин.

– Да вы не смущайтесь! Судя по сегодняшнему, воевать вы будете отлично. Еще раз спасибо и счастливого пути.

20 октября 04.30. МУР

Не успел Данилов раздеться, как зазвонил внутренний телефон. Голос начальника МУРа был спокоен и чуть хрипловат.

– Ну что у тебя, Иван Александрович?

– Пока ничего утешительного.

– Сколько их было?

– Трое. Один убит, один ранен.

– Взяли?

– Нет, скрылся.

Начальник помолчал немного, потом сказал:

– Ладно, бери все вещественные доказательства по делу и заходи ко мне.

– Когда?

– Прямо сейчас.

В полутемном коридоре Данилов столкнулся с заместителем начальника Серебровским.

– Ты это куда, Иван, со шмотками, на базар?

– Да нет, Сережа, «на ковер».

– А это, стало быть, твои клиенты напали на КПП?

– Теперь вроде мои.

– Ну давай, ни пуха…

– К черту!

– Грубый ты человек, Данилов, – шутливо ужаснулся Серебровский.

– Так время такое, – принимая его тон, ответил Данилов и уже у дверей приемной, обернувшись, хотел спросить Серебровского, почему его людям по сей день не заменили шинели, но заместитель начальника словно растворился в полумраке коридора, только вдалеке запели половицы под тяжестью его шагов.

Начальник сидел на диване, внимательно разглядывая коробку от папирос. Данилов за долгие годы совместной работы изучил его привычки и точно знал, что если начальник думает, то сосредоточивает внимание на вещах, абсолютно случайных, не имеющих никакого отношения к делу.

– Ну, давай живописуй! – начальник встал, привычно расправил гимнастерку под ремнем. – Давай-давай.

– А чего давать-то? Я хотел рапорт написать…

– Да нет, ты уж лучше своими словами, а эпистоляр – это после, для архива.

– Ну, если так… В три часа ночи сотрудники подвижного КПП управления старший милиционер Фролов и милиционер Светланов остановили машину, полуторку, войсковой части, следующую на фронт. Во время проверки документов трое неизвестных напали на них, открыв огонь из парабеллумов…

– Откуда известна система оружия?

– Один нашли рядом с убитым и гильзы.

– Сколько?

– Семь штук.

– Прилично. Прямо-таки штурм Порт-Артура, а не налет.

– Сразу же наши сотрудники были ранены. Но находящийся в машине лейтенант Ильин открыл огонь из ППШ, а шофер – из карабина.

– Серьезный бой был.

– Куда уж! Один из нападавших

убит, двое скрылись. Когда они бежали, раненый Фролов ранил одного из нагана в шею.

– Откуда известно?

– Вот шинель нашли.

Начальник взял шинель, разложил ее на столе, начал внимательно рассматривать.

– Так, Данилов! Нарисовал ты леденящую душу картину. Так. А слушай-ка, шинель-то твоего роста. А ну прикинь-ка! – Данилов пожал плечами и, брезгливо поежившись, натянул на себя чужую, чем-то неприятно пахнущую шинель. – Повернись. – Начальник подошел к нему, поправил воротник: – А знаешь, Иван, ранение-то касательное, с такой отметиной много вреда можно еще принести. Как думаешь?

– А что думать? Судя по фальшивой красноармейской книжке, это те, о ком предупреждала госбезопасность. Значит, базы постоянной у них в Москве нет. – Данилов скинул шинель, достал платок, вытер руки. – Нет у них базы!

– Ну и что?

– А то, что он с этой раной к врачу придет.

– Так! – сказал начальник. – Немедленно распорядись, чтобы передали во все аптеки, поликлиники, медпункты, больницы, госпитали, практикующих частников пусть участковые предупредят: если кто обратится с похожим ранением – звонить нам.

20 октября 16.00. Арбат, угол Мерзляковского переулка. Аптека

День был сухой и солнечный. Свет с улицы, пробиваясь сквозь крест-накрест заклеенное стекло, падал на белый кафель пола замысловатой решеткой. Посетителей почти не было. Только у рецептурного отдела стояли две старушки из соседнего, Мерзляковского переулка.

Старший провизор Мария Никитична вышла из подсобки, осмотрела торговый зал, вздохнула и снова скрылась за белоснежной дверью, на которой синела медицинская эмблема.

После перерыва ожил репродуктор. Сначала из черного круга послышалось шипение, потом бодрый голос диктора заполнил аптеку: «Московское время шестнадцать часов. Начинаем наши передачи. Слушайте последние известия. Тыл фронту…»

Взвизгнула пружина входной двери – и в аптеку вошел высокий военный, в фуражке с черным околышем, кожаной куртке, с танкистскими эмблемами. Шея его была обмотана грязноватым бинтом. Повязка была сделана неумело, наскоро и мешала танкисту повернуть голову. Все это сразу же отметила продавщица Алла Романова.

«Наверное, фронтовик», – подумала она.

– Девушка, милая, – танкист улыбнулся, – у вас бинтика не найдется?

– Конечно, конечно, найдется и бинт, и йод. А что у вас?

– Да осколком зацепило во время артобстрела. Ехал в Москву с фронта – и зацепило. – Танкист еще раз улыбнулся. Улыбка на его сером, видимо, от потери крови и боли лице была словно приклеена. Улыбались только губы, а глаза, словно выцветшие от боли, оставались пустыми и неподвижными.

– Вас надо перевязать, – решительно сказала Алла, вспоминая, чему ее учили на курсах медсестер, и сама испугавшись своей решительности. – Куда вы ранены?