Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— Устала? – спросил Войцех, осторожно освобождая ее от фаты.
Мелисента кивнула и улыбнулась как-то неуверенно и чуть виновато.
— Душно, — тихо сказала она, — помоги, пожалуйста, распустить шнуровку.
Войцех медленно и осторожно расшнуровал жесткий корсет, стараясь не показать нетерпения или недовольства таким будничным продолжением торжества. Он почти невесомо коснулся губами обнажившегося плеча, и отошел к креслу, на ходу расстегивая белый фрак. Ему вдруг показалось, что бабочка душит его, и Малкавиан усмехнулся, но
Оставшись в брюках и расстегнутой у шеи белой рубашке, Войцех оглянулся. Мелисента уже аккуратно повесила платье на второе кресло, и сидела на самом краю огромной кровати, сложив руки на коленях, как примерная школьница. Сходство несколько нарушалось тоненькой шелковой сорочкой, обтянувшей ставшую чуть пышнее за последнее время грудь с маленькими сосками, просвечивающими сквозь тонкую белую ткань, и кружевными чулочками, обнимающими стройные ножки.
— Ты еще прекраснее, чем всегда, — улыбнулся Войцех.
Но девушка не ответила. На ее лице читалась странная смесь задумчивой нерешительности и надежды.
— Что-то случилось? — Войцех присел на ковер рядом с кроватью, взял девушку за руку и посмотрел ей в глаза.
— Я, наверное, в этом году еще не пойду учиться, — Мелисента опустила голову, глядя в колени, тени от ресниц легли на слегка зарумянившиеся щеки, — ты не подумай, я обязательно буду. Потом. Года через три. Я… Я няне его не доверю. Вот.
Войцех молчал, глядя на нее широко распахнутыми глазами, и едва заметно покачивая головой.
— Ты не рад? – встревоженно спросила Мелисента.
— Даже не представляешь, насколько, — вид у Войцеха был совсем убитый, — и чувствую себя по этому поводу безответственным идиотом и последним сукиным сыном. Мне бы сейчас головой о стенку колотиться. А я рад. И счастлив. И вообще… Мать твою! Я этого хотел. По-другому я не могу объяснить то, что мозги отключил.
— По-моему, мы сделали это вместе, — Мелисента обиженно прикусила губу,— и мозги отключили оба.
В этот момент девушка вдруг показалась ему совсем взрослой.
— Ты все сделала правильно, — покачал головой Войцех, — и я рад. Правда. Но я боюсь. Очень.
— Ты думаешь, я для этого недостаточно серьезная и ответственная? – с вызовом спросила Мелисента.
— Мы оба недостаточно серьезные, — печально улыбнулся Войцех, — я совершенно не представляю, что мне теперь нужно делать. И даже спросить не у кого… Ты вообще точно уверена?
— Точно, — кивнула Мелисента, — я так радовалась, что все кончится до свадьбы, и мне не придется волноваться за платье. Дни считала. А потом… Я тест купила, пока ты спал. Так что я уверена.
Она снова напустила на себя серьезный вид и строго произнесла:
— Я уверена, что у меня хорошо получится. И у тебя тоже. Если ты этого хочешь.
— Я не хочу. Не хочу тебя пугать – вот оно. Но… Ты понимаешь, что мы не… Такого ни у кого никогда не было. Я не знаю, что у нас могло
— Ты хочешь сказать «кто»? – сердито спросила Мелисента.
— Ну да… Кто… — Войцех больше всего на свете боялся сделать ей больно. Но выхода у него не было, и он, опустив голову, процедил сквозь зубы, — мы не люди. Не только люди. Я все еще не жив. И, возможно, то, каким я стал сейчас – это уже навсегда. И ты… Принцесса. Ребенок – он кто? Фейри? Подменыш? Просто человек, потому что только это у нас общее? Я не знаю. А ты? Может быть у тебя…
— Нет, — покачала головой Мелисента – никогда. Ни в одной… Ни в одном из давних снов.
— И никто не знает, — покачал головой Войцех, — я боюсь.
Мелисента сглотнула и сдержала подступившие к глазам слезы.
— Ты, прав, наверное. Мы не можем…
Войцех вскочил на ноги и сверкнул глазами.
— Думать не смей! Мы все можем. И я счастлив – пусть все летит к чертям!
Он сел рядом с ней на кровать и прижал ее к себе.
— Прости. Прости, что заставил тебя хоть на секунду подумать о таком. Это лучший подарок, о котором я мог мечтать. Я очень тебя люблю. Мы справимся.
— Конечно, — счастливо улыбнулась Мелисента.
Она выбросила из головы все тревоги, сдаваясь его горячим рукам, жаждущим губам, затуманенному страстью взгляду. Девушка едва успевала отвечать на бурные ласки, которыми он осыпал ее. Но в самом разгаре объятий Войцех вдруг остановился, и, утирая тыльной стороной ладони мокрый лоб, уткнулся лицом в ее плечо и еле слышно прошептал:
— Я… Прости, я не могу…
Мелисента, словно вынырнув из глубокого омута, испуганно посмотрела на него. Осторожно опустила взгляд туда, где его тело красноречиво свидетельствовало о том, что он может все, что хочет, а хочет очень многое.
— Войцех?
— Прости, моя прекрасная. Я… Мне кажется, что она на нас смотрит…
— Кто? – испуганно прошептала Мелисента, оглядываясь по сторонам.
— Малышка. Наша девочка.
Мелисента облегченно вздохнула и улыбнулась.
— Она? Ты уверен?
Войцех кивнул.
— У нее синие глаза и золотые кудряшки. Она смотрит на нас и смеется.
Мелисента коснулась губами его разгоряченного лба и мягко, но настойчиво, подтолкнула его голову, заставив его коснуться щекой своего, еще совсем плоского, живота.
— Спой ей колыбельную, любимый. Пусть спит и видит прекрасные сны.
Войцех поднял глаза и благодарно улыбнулся ей. Его голос, тихий и нежный, овеял ее кожу теплым дыханием.
— Спи, моя радость, усни.
В доме погасли огни.
Пчелки затихли в саду.
Рыбки уснули в пруду.
Месяц на небе блестит,
Месяц в окошко глядит.
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни!
Мелисента погладила растрепавшиеся золотистые волны его волос.