Операция "Рагнарёк"
Шрифт:
— Туда вода заливается, — пояснила она, — и можно долго держать бутылку теплой. А греется за пять минут. Правда, удобно?
Она перелила содержимое бутылочки в высокий стакан и поставила на стол перед Крисом. Села напротив, похрустывая яблоком.
— Удобно, — согласился Крис, — ты уже для дочки приданое собираешь?
— Ой, что ты! – отмахнулась Мелисента. – Я сама кормить буду. А это для Войцеха. И для гостей, конечно.
Крис торопливо допил содержимое стакана. О чем еще говорить с ней, он не знал. В голову лезли вопросы, связанные с завещанием, оставленная в Уэйнсберге Дакота, осенние экзамены на аттестат
Все это казалось таким сухим и жестоким рядом с ее спокойной непосредственностью и дружелюбной улыбкой.
— Хочешь, погулять сходим? – неожиданно для себя самого предложил Крис. – Тебе воздухом дышать надо.
Мелисента бросила торопливый взгляд на часы, задумалась на секунду, кивнула.
— Подожди меня, я быстро.
Она закрыла за собой дверь спальни, а Крис прошел в гостиную и сел на диван. В комнате – идеальный порядок, какого тут при Войцехе не водилось, даже после того, как Мелисента переехала к нему. Но любимая трубка Шемета не в шкафу – на подставке возле укрытого пледом кресла-качалки. Там же книга с красной шелковой ленточкой закладки между потертых страниц. На столике у дивана – учебник биологии и ноутбук. Об экзаменах можно было не спрашивать.
Мелисента вышла в темно-голубом летнем платье, под горло, но без рукавов, подчеркивающем свежесть кремовой кожи. Изящные туфельки на небольшом каблуке и маленькая сумочка. Она взглянула на Криса так, словно извинялась за свой наряд.
— Замечательно выглядишь, — подмигнул Крис, — революция не борется с красивыми платьями.
— Да здравствует Революция, — улыбнулась Мелисента, — ну, идем?
Они бродили по вечерним улицам, и темные волосы Мелисенты искрились золотом в свете фонарей. Каблучки чуть слышно выстукивали по асфальту. Крис не очень знал, о чем сейчас нужно говорить, но она сама выбрала тему.
— Квартира будет готова месяца через три. Как раз после сдачи экзаменов, и у меня будет время заняться всякими мелочами. Эта мне очень нравится, — вздохнула она, — но ребенку нужна отдельная комната, иначе разбалуется и высыпаться не даст. А еще Войцех хотел, чтобы гостиная была побольше. Он сказал, что это несправедливо, когда все только у Фьялара собираются.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что у меня в этом свой интерес, — улыбнулась Мелисента, — я ведь не смогу часто из дому выбираться, пока кормить буду, так точно. Вот, придется вам самим приходить. И девочку надо приучать к тому, что много друзей – это здорово.
— Мне нравится твой интерес, — рассмеялся Крис.
Они обсудили, какие цветы лучше всего высадить на большом балконе, и как хорошо, что туда можно будет ставить коляску, чтобы малышка почаще дышала воздухом, и еще много столь же важных мелочей, из которых и состоит ежедневная жизнь.
Крис поначалу недоумевал от того, с какой легкостью Мелисента несет свою ношу. Но потом решил, что в этих хлопотах, начатых еще вместе с Войцехом, она нашла тот якорь, который не дает ее маленькому кораблику сорваться и уплыть по волнам огромного всепоглощающего горя.
Они уже возвращались домой, когда Крис, совершенно случайно, почти из вежливости, задал последний вопрос.
— Кстати, а у врача ты когда была? Надеюсь, все в порядке?
— Ты что? – замахала руками Мелисента. – Как я к врачу пойду? Я же замужем. Они непременно заставят Войцеха анализы сдавать. Представляешь, что это будет? Я еще не придумала,
Крис машинально кивнул, глядя на нее расширившимися от ужаса глазами.
Мелисента приложила ухо к двери, дожидаясь, пока шаги на лестнице стихнут, бесшумно отперла входную дверь – Войцех уже не раз забывал ключи от квартиры в машине. Достала из-под тумбочки в прихожей его домашние туфли, которые торопливо затолкала туда перед тем, как открыть Крису дверь, без задников, из светлой страусовой кожи, с чуть загнутыми носками.
Прошла в спальню, переоделась в легкое ситцевое платье в цветочек. Зашла на кухню, поджарила маленький кусочек индюшиной грудки, сделала овощной салат. Поела, запив ужин стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Вымыла посуду. Особенно тщательно маленькие бутылочки – с ершиком и мочалкой. Наполнила одну из них содержимым донорского пакета и включила подогреватель. Подумала, добавила еще одну.
Приняла душ, надела сиреневый атласный халатик, отороченный крашеным лебяжьим пухом. С укоризной глянула на себя в зеркало. Сменила его на простой, синий, запахивающийся и завязанный широким поясом.
Аккуратно сложила снятое с постели покрывало в тумбочку для белья. Достала из шкафа синюю с красным клетчатую пижаму и положила ее на тумбочку со стороны Войцеха. На своей оставила тонкую шелковую сорочку.
Они никогда не засыпали одетыми, но после истории в Чикаго Войцех обзавелся парой пижам, которые на всякий случай держал под рукой. Случай, к счастью, так и не представился. А Мелисента, если вставала ночью по надобности, которой у Войцеха не было, надевала сорочку. Ей нравилось, когда он разглядывал ее из-под лукаво опущенных ресниц, и она с радостью показывала ему себя. Но разгуливать по квартире совершенно раздетой, даже когда никто не видит, ей было неуютно. Иногда она засыпала рядом с ним, так и не сняв сорочку, и тогда утром он долго и томительно гладил тонкий шелк своими длинными изящными пальцами, дразнящее медлительно добираясь до того, что под ним пряталось.
Мелисента вернулась в гостиную. Ложиться, почему-то, не хотелось совсем, и она снова открыла учебник.
*— Анна Боусли из Клана Вентру – правитель Сородичей Лондона. В отличие от большинства женщин-Сородичей, стоящих во главе городов Камарильи, именует себя не Принцем, а Королевой. У власти находится с 1942 года
116. Шахта «Изумрудная». Пенсильвания. Войцех
Сознание вернулось к нему вместе с болью. Войцех по крупицам попытался собрать воспоминания о случившемся – ничего, кроме боли. Безумной, яростной, рвущей в клочья не только тело – разум.
Вокруг него была гора. Она давила на израненное тело всей махиной, стараясь расплющить непокорного пришельца, вонзала каменные зубы в искромсанные мышцы, дробила кости, резала кожу на мелкие лоскуты. Запирала беззвучный крик в окровавленном рту с запекшимися губами. Тьма. Темнота. Черная каменная бездна, забитая болью. Хоть глаз выколи.
Глаз.
Войцех осторожно поводил глазами под сомкнутыми веками. Каменная крошка царапала кожу, но глаза были целы. Уже хорошо. Боль в раздробленных ногах – еще лучше. Значит, позвоночник все-таки удалось срастить.