Операция «Снег». Как мы спровоцировали Перл-Харбор
Шрифт:
Мы терялись в догадках, но в конце концов склонились к тому, что эта демонстрация была задумана, чтобы преподать урок нам, молодым: будьте, мол, послушным инструментом в руках руководства НКВД и не думайте, что пребывание за границей укроет кого-либо от недреманного ока Центра.
Через несколько дней после совещания у наркома меня вызвал к себе мой непосредственный руководитель, начальник американского отделения Будков. У него я, к немалому удивлению, увидел трех человек, которых Берия подверг унизительному публичному допросу. Это были Василий Михайлович Зарубин, Исхак Абдулович Ахмеров и Михаил Васильевич
Можно представить мое положение! Я, двадцатипятилетний молодой человек, никогда за кордоном не бывавший и еще не видевший, так сказать, живого агента, должен был руководить тремя опытнейшими разведчиками-нелегалами с большим стажем работы.
Но приказ есть приказ. Я попросил всех троих пройти ко мне, чтобы обсудить создавшееся положение. У меня хватило ума, чтобы сообразить: никакой я для них не руководитель. Так честно им и признался. Конечно, для видимости надо будет соблюдать субординацию: на Лубянке было немало глаз и ушей, и кто-нибудь обязательно сообщил бы начальству, если бы я не выполнил указания. Но на самом деле я не собираюсь руководить ими, а хочу набраться у них разведывательного ума-разума.
Поскольку наше отделение отвечало за организацию разведки на американском континенте, опыт Зарубина и Ахмерова был как нельзя кстати. Я попросил Исхака Абдуловича опекать меня в том, что касалось агентурно-оперативной обстановки в США, нравов и обычаев населения, условий для разведывательной работы. И конечно же, оказывать мне помощь в овладении английским языком. А Василий Михайлович взялся натаскать меня в решении оперативных вопросов. В заключение я сказал, что прекрасно понимаю: научить правилам игры можно, но нельзя гарантировать, что я всякий раз буду обязательно выигрывать. Поэтому хочу с их помощью глубже овладеть основами разведывательного дела, а дальше все зависит от меня самого.
Зарубин и Ахмеров согласились со мной. Как я понял, им пришлась по душе моя трактовка сути их «стажировки», которая была не особенно приятным отрезком карьеры этих мастеров разведывательного дела. Что касается Григорьева, то, поскольку он работал в нелегальных условиях во Франции, «стажироваться» ему пришлось у другого работника.
Твердо убежден: мне крупно повезло, что повстречался с этими замечательными людьми – В.М.Зарубиным и И.А.Ахмеровым. Наши разведывательные тропы впоследствии неоднократно пересекались.
Пока же Зарубин активно действовал в нашем отделении, выполняя важные оперативные задания как внутри Советского Союза, так и за кордоном, куда он выезжал в краткосрочные командировки. В Москве, например, он привлек к работе на советскую разведку одного латиноамериканского дипломата. А в начале 1941 года посетил Китай, где восстановил связь с нашим ценным агентом из Германии, который в то время был военным советником у главы Китайской республики Чан Кай ши. Вскоре после возвращения с Дальнего Востока Василия Михайловича направили в США. Он возглавил там нашу легальную резидентуру.
Зарубин при первом же знакомстве поразил меня своей энергией и открытостью. Это был крепко сколоченный сорокапятилетний мужчина, чем-то напоминавший джеклондонского морского волка, которого никакой шторм не в силах
Самым удивительным было то, что Василий Михайлович не только не имел высшего образования, но так уж сложилась его жизнь, что и среднюю школу не мог окончить. Видимо, поэтому он постоянно занимался самообразованием и стал глубоко эрудированным человеком. В 1940 году, когда мы познакомились, Зарубин в совершенстве владел немецким, французским и английским языками, свободно говорил по-чешски, объехал большинство европейских стран и побывал в США. Он поражал своими разносторонними знаниями. Все это помогало ему успешно решать трудные разведывательные задачи с нелегальных позиций.
Зарубин родился в 1894 году в семье железнодорожного рабочего. В четырнадцать лет начал трудовую жизнь: его от дали в мальчики на торговую фирму. Затем он был рабочим, конторщиком. Все это до начала первой мировой войны. С 1914 по 1917 год служил рядовым в царской армии, был на фронте. За антивоенную агитацию попал в штрафную роту. В марте 1917 года получил ранение. По излечении его избрали в полковой комитет солдатских депутатов. С 1918 по 1920 год служил в Красной Армии. Затем его направили в органы ВЧК.
С 1925 года Зарубин во внешней разведке. После недолгой подготовки впервые выехал заграницу по легальной линии – Китай, Финляндия. Скоро началась его служба в нелегальной разведке – резидент в Дании, Германии, Франции.
В 1934 году Зарубина вновь направляют в Германию. Он успешно руководит нелегальной резидентурой, приобретает ряд ценных агентов. Направляемая им в Центр информация о планах и намерениях Гитлера получает высокую оценку.
Через три года Василия Михайловича отзывают в Москву для работы в центральном аппарате разведки. Он благополучно пережил бериевскую чистку. Осенью 1941 года его послали легальным резидентом в Соединенные Штаты.
За океаном Василий Михайлович находился до 1944 года. Руководимая им резидентура добилась высоких результатов и внесла весомый вклад в дело укрепления экономической и военной мощи нашей страны. Получаемая из правительственных и научных кругов США информация весьма положительно оценивалась Центром и регулярно докладывалась советским руководителям.
За достигнутые успехи Зарубин получил звание генерал-майора – такое в те времена в нашей службе встречалось очень редко. По возвращении на Родину он был назначен заместителем начальника внешней разведки. На этой должности Василий Михайлович проработал до 1948 года и вышел в запас по состоянию здоровья. В 1972 году он скончался.
Повсюду надежной помощницей Зарубина была его супруга, Елизавета Юльевна, с которой мне тоже довелось познакомиться. Живая, с выразительным лицом, жгучая брюнетка, она на шесть лет была моложе Василия Михайловича. К моменту знакомства с ним в Париже – это случилось в 1929 году – Елизавета Юльевна, дипломированный филолог, владела, кроме родного румынского языка (она родилась и выросла в Северной Буковине, входившей в состав Австро-Венгрии, а после первой мировой войны в Румынию), французским, немецким, английским и русским.