Операция «Тень»
Шрифт:
— Функ хотел бы пустить в ход мои установки? — спросил он, скрывая волнение.
— Да, конечно, — признался Крюгер.
— В таком случае я согласен попробовать… Доложите. Я не хочу терять времени в ожидании приезда сюда Функа. Однако если он не будет здесь через три дня — я ни к чему не притронусь, пусть Курц не обольщается, так и доложите ему.
— Чего вы хотите от Функа?
— Не ваше дело. Впрочем, скажу: я помогу ему в обмен на свободу.
— И тогда вы уже не станете пытаться бороться с ним? — Крюгер не скрывал насмешки.
Можайцев холодно ответил:
— Тогда
— Хотите жить… — Крюгера это почему-то успокоило. — Хорошо, я доложу Курцу.
Можайцева переселили в его прежнее помещение, с окном-щелью, через которое он видел безжизненно-серые скалы и аэродром на самом дне «Каньона смерти». В бункере, у пульта управления, его встретил Шольц.
— Давно бы так… — произнес он с облегчением. — Я уверен, герр Функ выпустит вас из этой мышеловки, в которую вы так неудачно попали.
Можайцев понимал: Шольц был абсолютно уверен в обратном — отдав Функу свои знания в решительный момент, он, Можайцев, перестанет быть нужным ему и будет ликвидирован.
— Какое напряжение тока? — спросил Можайцев. — Мне потребуется очень высокое напряжение.
— Да, да, понимаю… — засуетился Шольц.
Можайцев не расставался со своим аппаратом, не подпуская к нему Шольца, Курц на это «чудачество» рассерженного инженера смотрел сквозь пальцы, в конце концов у того были основания не доверять своему бывшему помощнику. Крюгер убедил его в том, что странный аппарат Можайцева, с кнопками и рычажками, всего-навсего недостающая деталь к его установкам.
Истекал срок, названный Можайцевым Курцу… Поздно вечером в окно-щель ударил сильный свет. Можайцев посмотрел вниз, там на летном поле аэродрома вспыхнули сигнальные огни, прожектора… Он взглянул вверх — гигантской маскировочной сети не было.
Функ все-таки прилетел! Можайцев хорошо рассмотрел его даже отсюда, с значительной высоты. На аэродроме, рядом с самолетом, Функ казался совсем крошечным. Успокоенный Можайцев прилег, но отдохнуть не пришлось, через несколько минут за ним пришли, звал к себе Карл Функ.
Он впервые очутился в апартаментах хозяина «волчьего логова». Можайцев вошел в просторный кабинет — Функ сидел за столом, напряженный, строгий, чем-то озлобленный. Курц и Крюгер стояли навытяжку перед ним.
Не здороваясь, Функ хрипло произнес, обращаясь к Можайцеву:
— Мне нужна ваша помощь… Вы поставили условием мой приезд сюда — я здесь. Чего вы от меня хотите?
— Обязательства предоставить мне свободу после того, как я окажу вам помощь. Следует определить, в чем конкретно эта моя помощь вам будет выражена и в течение какого именно срока мое пребывание в вольфшанце необходимо. — Можайцев произнес это спокойным тоном, подошел к столу, сел.
— Только и всего? — изумился Функ, начиная раздражаться. — Об этом вы могли бы условиться с Курцем, он имеет от меня полномочия.
— Курц не решит без вас, — возразил Можайцев.
Казалось, Функ силился что-то вспомнить.
— Да, да… — забормотал он. — Гюнтер Курц рассказывал мне — вы поклялись уничтожить меня, — он с подозрением и откровенной злобой
— В таком случае нам не о чем разговаривать. — Можайцев поднялся на ноги, но Функ сухо приказал:
— Садитесь. Сейчас вы поймете свое положение… Вы требуете предоставить вам свободу, это совершенно невозможно… — Он посмотрел на часы и повернулся к Курцу: — Включите.
Курц приблизился к радиоприемнику и повернул рычаг настройки. Оборвалась тирольская песенка, захлебнулся какой-то джаз, забормотали дикторы на разных языках, Курц продолжал искать. В кабинет ворвалась английская речь, передавали последние известия. Можайцев в недоумении ждал, что будет дальше, он, кажется, задумался о чем-то своем и вдруг очнулея: произнесли его имя… Диктор сообщал о том, что в глуши Пиренеев обнаружили труп человека, сорвавшегося со скалы и разбившегося насмерть. По документам удалось установить личность погибшего — это русский эмигрант Можайцев. Говорят, он был талантливым инженером и одно время работал у Уильяма Прайса. Диктор говорил уже о чем-то другом, а Можайцев продолжал молча сидеть в кресле. Функ торжествующе рассмеялся:
— Для всего мира вас нет в живых, герр Можайцев, вы в моих руках, и я не собираюсь с вами либеральничать, — он поднялся. — Если вы посмеете отказаться работать, вас подвергнут… специальному обращению.
Можайцев величайшим усилием воли сдерживал душивший его гнев… Нет, нет, распускаться нельзя, одно неосторожное слово — и все пропало! Он встал, сказал растерянно:
— Прошу оставить мне жизнь.
— Приступайте к работе, — зло бросил Функ. — Утром я возвращусь в Германию, Курцу приказано систематически докладывать мне о вашем поведении. В случае… Саботаж — ваш смертный приговор, герр Можайцев.
— Хорошо, буду работать, — сказал Можайцев, пожимая плечами. — Но когда я требовал, чтобы вы прибыли сюда, я имел в виду не только надежду получить свободу, мне хотелось в вашем присутствии произвести один очень важный эксперимент. Успех эксперимента решает судьбу моих установок, возможность использовать их в любое время по вашему указанию.
— И вы хотите?..
— Прошу вас задержаться в вольфшанце хотя бы на день, не пожалеете.
— Хорошо, — подумав, согласился Функ, — буду смотреть ваш опыт с установками.
Когда Можайцев вышел, он обернулся к Курцу:
— Мне что-то не нравится тон, каким разговаривал этот русский. Не спускайте с него глаз.
За один день Можайцев не управился. Прошли еще сутки, в течение которых он не покидал помещения бункера с пультом управления. Потом позвонил и пригласил Функа прибыть на эксперимент. Тот пришел в сопровождении Курца. У входа их встретил Генрих Шольц.
— Можайцев что-то задумал, — предупредил дрожащим от волнения голосом. — Он закрылся в помещении, где находятся генераторы тока высокого напряжения и пульт управления, пристроил зачем-то к нашим приборам свой аппарат…