Операция «Турнир». Записки двойного агента
Шрифт:
Резидент направил доклад с комментариями в Москву. Позднее я узнал, что доклад попал на стол тогдашнему министру сельского хозяйства и вызвал его сильное раздражение. Он даже попытался обвинить руководство разведки в «паническом настроении при решении грандиозной задачи сельскохозяйственного преобразования в стране, строящей коммунизм…». В Союзе на государственном уровне было приято решение о закупке за рубежом десятков заводов и ноу-хау по производству ядохимикатов. В последующие десятилетия миллионы тонн этих ядов отравили землю и воды целых регионов страны. США как владельцы ноу-хау относили ядохимикаты к продукции и технологиям строгого эмбарго лишь до тех пор, пока не появился
В основе концепции программы «Большая химия» лежало отношение ко всем видам химического производства с экономической точки зрения. По линии торгпредства я вышел на заводы по переработке старых изделий из синтетического каучука, которые давали в хозяйство стране до пятнадцати процентов вторичной переработки. Мне необходимо было разобраться с процессом, значительно экономившим ценное сырье. В масштабе нашей страны это означало: можно не строить два-три завода.
Тщательно собрав сведения по процессу возврата вторичного сырья в дело, я направил материалы в Москву. Их дальнейшая судьба мне была неизвестна. Но через двадцать с лишним лет, где-то в середине восьмидесятых, один из исследовательских институтов Министерства химии с гордостью рапортовал о создании испытательной установки для переработки использованных изделий из каучука. Круг замкнулся.
Жизнь и работа в Токио шли своим чередом. Лицо столицы – это не здания, как, например, в европейских странах. Это, прежде всего, люди. Токио волнует, поражает и удручает в первую очередь как самое большое скопление в мире человеческих существ. Мне предстояло работать здесь не один год, и я стал искать положительные стороны жизни в нем.
Границы города-гиганта с четырнадцатимиллионным населением терялись за горизонтом, взгляд тщетно искал в его панораме знакомые точки опоры, архитектурные доминанты, которые формировали бы городской пейзаж. Кроме Токийской – копии Эйфелевой, но более стройной, доминант не было. Знаменитое же здание корпорации «Мицуи» в тридцать шесть этажей еще не начинало строиться.
– Тургай, – окликнул меня в помещении резидентуры на втором этаже посольства заместитель резидента, – для тебя расписана шифртелеграмма. Срочная.
Я взял бланк шифровки: «Срочно, до конца месяца, разобраться с возможностью изготовления автопокрышек из полиуретана, в частности, их массового производства». Это был ответ на инициативную информацию, направленную мной в Центр, речь шла о попытках разработать процесс создания полиуретановых покрышек, стойких к жаре и холоду, а главное – износостойких. Японская фирма «Исибаси» выставила в окне своей штаб-квартиры на Гинзе такую покрышку.
Гинза – это сердце Токио. Не улица, а целый квартал, как Сохо в Лондоне. Здесь главные универмаги и скопище увеселительных заведений, лучшие рестораны в японском, китайском и европейском стиле. И кругом – реклама, реклама, реклама… Но – вечером, а днем Гинза производит впечатление, что она недостроена, как бы в строительных лесах из-за стальных стоек и труб, проводов, опоясывающих рекламные щиты.
Несколько раз я побывал вблизи главной конторы фирмы «Исибаси», глава которой готовил грандиозную выставку картин Пабло Пикассо. Он слыл меценатом, имел хорошую художественную галерею в стенах штаб-квартиры, которая была открыта для свободного посещения.
В галерее я провел почти три часа, чем удивил служащих-охранников,
Глава фирмы решил сам разобраться в мотивах глубокого интереса иностранца к его картинам. Он появился в галерее, и при знакомстве я узнал, что зовут его Исибаси. Конечно, совпадение выглядело якобы случайным для меня, но для главы фирмы это удивление было весьма приятным. О фирме я уже имел достаточное представление, изучив справочную литературу. От картин мы перешли к вопросам производства каучука и изделий из него. На меня работала «крыша», и я получил приглашение посетить завод вблизи Токио, где как раз велись пробные исследования по созданию полиуретановой автошины и испытания на полигоне.
После посещения завода был дан традиционный ужин в китайском ресторане. Я «случайно» оказался рядом с главным инженером завода, японцем, который вел дела с американскими бизнесменами, проявлявшими интерес к оригинальной шине. В конечном счете удалось выяснить, что автошина – экспериментальный образец, испытания в полевых условиях – неутешительные, усовершенствование шины ожидалось в ближайшие 4–5 лет. Американские специалисты к новинке интерес проявляют, но относятся скептически к возможности создания высококачественной автошины из полиуретана.
Эту информацию я доложил в Центр. Думаю, что наши специалисты были верно сориентированы и не стали вести исследования в этой области, особенно в практическом плане. Насколько я знаю, автошины из полиуретана не появились на рынке и по сей день.
Знаменитая гора Фудзи предстает перед токийцами не более двадцати раз в году. Однажды майским вечером, часов около десяти, я ехал на автомашине от Роппонги к увеселительному центру в Сибуя и… вдруг увидел Фудзи, вернее, осмыслил, что это она, Фудзи-сан, как называют японцы это чудо света.
Сто километров расстояния не скрадывали огромность горы. На красноватом фоне неба Фудзи своей коричневой массой занимала полнеба. Безупречная форма постепенно поглощалась темно-фиолетовым мраком, растворяясь в отблеске огней рекламы. Глаз тщетно пытался ухватиться за контуры горы, но безуспешно: видение исчезло.
В августе удалось увидеть Фудзи из Камакуры – древней столицы Японии. Тогда я взял парусную лодку и, выйдя из залива, снова увидел гору. День был солнечный, ясный и ветреный – Фудзи четко виднелась на далеком горизонте. Быстро возвратился на берег, забрал жену и дочь и через несколько минут пересек на автомашине перевал между Камакурой и островом Эносима, над которым возвышалась Фудзи. Акварель этого вида и по сей день хранится в альбоме вместе с двумя десятками других работ, как теплая память о Японии.
Еще в дни моей работы в отделе НТР из токийской резидентуры пришло письмо о разработке с целью вербовки японского бизнесмена, названного мной «Молчун». От него уже шла информация – ноу-хау по производству каучуков для сверхнизких температур. По приезде в Токио я принял его на связь и стал регулярно встречаться с ним, получая информацию и выплачивая суммы в размере его месячного заработка, то есть что-то около ста тысяч иен. Мы обычно встречались в японских ресторанчиках, которых множество в пригороде Токио. Расположившись на татами, мы спокойно беседовали, наслаждаясь японской кухней: рыбными блюдами – суси и сасими, скияки и горячим саке – рисовой водкой. По правилам таких мест, каждого из нас обслуживала женщина, которая могла вести светские разговоры. Но этого нам не требовалось, и женщины сидели рядом, разговаривая между собой и изредка подливая нам саке в крошечные фарфоровые чашечки граммов на двадцать.