Операция в экстремальных условиях
Шрифт:
– Снайпера нет, но есть один юнец… В бой я его не пущу. Зато стреляет, как дьявол.
– Отлично.
– Оптика?
– Все есть…
«Жара… Мозг плавится… Как хочется пить. В горле пересохло, даже дышать больно».
– Грэй, ты должна уже быть в Штатах?
«Штаты… Сложись все хорошо – Рик уже знал бы, что станет папой… А пока… Хорошо, что не знает. Хорошо, что он не знает, что она снова в плену. Снова… Только ярости нет. Есть бессилие и слабость, и надвигающееся отчаяние... Как хочется пить. Солнце уже садится. Наконец-то… Хорошо, что Рик ничего не
– Фрэнк, молчи. Воды и так мало, – прохрипела Алексис.
Жара… «Сознание еще там? Или уже нет? Наверное, нет. Потому что в глазах ночь. Жара… Снова жара…»
– Рэм, Дик, Сол вы заходите справа от лагеря. Том и Диего – слева. Я и Рик пойдем к шатру с заложниками. Лаки прикроет нас. Новый врач уже прибыл, вода, медикаменты – все наготове.
– Шон, я бы тоже хотел отправиться, – молодой юнец, похоже, только окончивший университет, видимо, приехал за приключениями. Вот только здесь не место для игр. Тем более теперь, когда речь шла о безопасности Алекс. Презрительный взгляд Паркера уперся в молодого врача.
– Блэк, мне только тебя там не хватало! – Уильямс быстро глянул на Рика. – Я не знаю, что с другим моим медиком, не хватало еще нового лишиться.
– Но я могу!
– «В бой идут одни старики». – «Новобранцы ненавидят эту фразу». Рядовой Паркер ее тоже ненавидел. Но это было очень давно.
– Что? Вы кто?!
– Рэм.
– Что вы сказали?
– Блэк, ты слышал, что я сказал. Нам еще не хватало слюни за тобой подбирать. «В бой идут одни старики». – Он сплюнул. – Кто-то был очень мудр, когда это сказал. Так что прекрати, причитать, Блэк, и приготовься спасать людей. Здесь не место выпендриваться.
Новобранец, насупившись, долго сверлил взглядом Кортеро, но тот даже бровью не повел. Кортеро ушел и даже не оглянулся.
– Тогда расходимся по позициям.
«Ночь… Как хорошо. Даже мурашки по телу от удовольствия… Или это от холода? Уже и не понять где холод, а где жара. Шум? Откуда? Галлюцинации… Жара, воды нет – галлюцинации… Шум странный какой-то».
«Самиру избили. Она еще ребенок. Хоть бы не изнасиловали». Она подскочила от удивления: «Выстрел! Я слышала выстрел!»
– Скотт? Ты слышал? Среди ночи...
– Слышал. Лежать!
– Надо остальным сказать… Все-таки лучше молчать.
– Грэй, я сказал, лежи и не двигайся.
– У меня в ботинке нож.
– Отлично.
– Не ворчи. Если это наши…
– Не факт, а если нож вытащишь – всем хана, а тебе в особом порядке.
Она снова откинулась на спину. «Как же все замлело!» Грэй бросила взгляд на Скотта, потом на Ривера и Холла в другом конце шатра… «Ничего не видно, все равно...» Она знала, что их спасут. Не может быть иначе. Женщина медленно выгнулась и зацепила безымянным пальцем нож. Руки затекли и совсем не слушались. Еще одна попытка оказалась безрезультатной. «Надо сильнее выгнуться. Еще раз». Ее тело застыло от резкой боли в позвоночнике. «Спина задеревенела – не пошевелиться. Еще раз… Да!»
– Скотт, повернись набок. Я разрежу веревку.
Мужчина молча перекатился набок.
– Я попала? Я не вижу. Темно, хоть глаз выколи.
– Да, только не так резко – без рук оставишь.
– Сама отрежу – сама пришью.
– Смотри,
– Заткнись. – Алекс почувствовала, как ослабла веревка. – Все?
– Да. Грэй, я тебя люблю!
– Молчи и режь!
Она скорее почувствовала движение воздуха, чем услышала: «Кто-то в шатре. Что ж темно-то так! Скотт! Идиот! Спрячь руки за спину…» Она пнула его ногу. Солдат подобрался.
«Арабский… Наверное, все-таки пока не спасают. С другой стороны… Может быть, вообще никто не пришел… Может галлюцинации? Здесь точно еще кто-то есть… Руки горят… Уж думала от них ничего не останется… Придется лекции читать, да смотреть съемки своих операций. Что за бред?!» Грэй поморщилась. «Это все жара». Женщина начала погружаться в забытье…
«Сколько времени прошло? Наверное, очень много? Или нет?» Алекс застыла от удивления: началась перестрелка. Свет прожекторов яркими широкими лучами заскользил по лагерю и остановился на палатке. «Как ярко! Ничего не видно. Лучше темень. Так хоть что-то видно. Воняет. Кто-то надо мной дышит». Она сильнее зажмурилась. Потом медленно открыла глаза. «Черный. А изо рта-то как воняет». Мужчина нагнулся ниже. «Фу. Нужно уклониться, а руки не связаны. Что это?.. Калашникова?»
Ее хриплый стон. Кто-то тащит ее за волосы. «Только бы не заметили, что руки развязаны». Снова страх. «Я должна защитить малыша!» По щекам побежали ручейки. Пот? Слезы? «Самиру избили... Сволочи!» Она судорожно вдохнула. Сейчас она не может рисковать. Она не одна. Она должна спастись.
Ее швырнули на землю. «Руки вперед». Защитный инстинкт сработал и обнаружил отсутствие пут.
– Сука! – Пощечина. – У нее развязаны руки!
«Звезды в глазах. Дикая боль. Это все? Нет! Нельзя! Ужас, отчаяние... Самиру избили. Мухаммед весь в крови. Кровь... Кровь, везде кровь!.. Дыши! Дыши, Алекс! Глубоко дыши! Тебе есть, кого защищать! Дыши!» Глаза щипало. От пота? От слез? Дышать было невыносимо больно.
– В день страшного суда ваш язык будет свидетельствовать против вас! – «Молчи, Гада, молчи!»
Звонкая пощечина. Плач. Снова пощечина!
– Аллах везде!
Глухой удар. Задыхающийся стон. «Гада, что ж ты делаешь?!» Алекс открыла глаза. Мухаммед просился на боевика. Выстрел. Кровь. Черная, как ночь. Дыхание остановилось. «Ужас. Скула болит». Женщины плачут в голос. «Руки не связали. Пальцы уже почти чувствуют».
Выстрелы и крики. От этих звуков у Рика внутри все похолодело. Желудок скрутило в тугой канат. «Алекс, только живи». Еще один выстрел разбудил в мужчине странную немного безумную решимость.
– Сука!.. У нее развязаны руки! – Сердце замерло. Алекс! «Танец на ножах...»
– В день страшного суда ваш язык будет свидетельствовать против вас! – «Это не Алекс... Руки развязаны у Алекс. Это точно...» Мороз по коже.
– Потанцуем, джентльмены? – «Семь лет словно и не было».
– Рэм?
– Начали!
Глухой удар. Вскрик. Падение. Выстрел. Стон. Выстрел. Удар. Падение.
– Лежать, сука! – «Алекс? Дура!» – Шон, я пошел!
– Рик, стоять!
Преждевременно? Может и так, но он больше не мог ждать: если в палатке начнется потасовка – весь план разлетится в тартарары. Паркер медленно и бесшумно двинулся к палатке.