Операция «Выход»
Шрифт:
– Ты жалеешь, что не поступила в университет? – в конце концов спрашивает Шарлотта.
– Я не знаю, понимаешь? Я никогда там не была, поэтому не знаю, что потеряла. – Джули внезапно смеется. – О господи, я заговорила, как Люк.
Шарлотта тоже смеется.
– Нет, если серьезно, тебе не хотелось поступить?
– Я правда не знаю. В то время, наверное, хотелось.
– А теперь?
– Теперь? Не думаю.
– Почему?
– Ты не устала? – спрашивает Джули, игнорируя Шарлоттин вопрос.
– Немного. Меня еще слегка колбасит после поездки и всего остального. Так почему?
Джули
– Мне просто нравится быть официанткой и читать про всякие интересные штуки в свободное время. Я бы не хотела заниматься работой, связанной с математикой или химией. Ты знала, что с химией я тоже дружила? Мне нравились уравнения. Но как бы то ни было, я боюсь химикатов, так что я определенно не хотела бы работать химиком. Мне и физика нравилась, однако я вряд ли стану инженером или кем-нибудь в этом роде. А математика? Я не хочу заниматься бизнесом, экономикой или счетоводством. Я хотела бы доказать какую-нибудь теорему или решить задачу, с которой еще никто не справился. Полагаю, это моя мечта, пусть она и немного глупая.
– Теорему… типа той, в честь француза?
– Великую теорему Ферма? Да, но ее уже доказали. Впрочем, существует математический институт, предлагающий премии в миллион долларов за решение некоторых других нерешенных задач. Есть одна очень интересная задача – я думаю о ней, когда работаю официанткой. Вот, в сущности, как обстоят дела. Я официантка, пытающаяся решить сложные математические задачи, и я этим счастлива. Кстати, никто не знает про мою математику, так что ты за один вечер выудила из меня целых два секрета.
– Тебе нравиться иметь тайную жизнь, а?
Джули никогда раньше не думала, что у нее есть тайная жизнь, но ведь это действительно так. Она вдруг вспоминает бабушку Шантель.
– Да, наверное, – говорит Джули. – Хотя в твоей формулировке это звучит немного чудно. – Она хмурится. – Наверное, это единственная вещь, которую я могу назвать целиком и полностью моей. Вдобавок Люк – мой единственный настоящий друг, не считая тебя – а тебя я сто лет не видела, – и ему не интересны ни математика, ни числа, ни физика, так что это даже и не тайна совсем, ведь у меня на самом деле никого нет, с кем можно было бы поделиться, кто проявил бы интерес или понял, о чем это я болтаю. Но… Да, мне вполне нравится, что все так. Мне нравится иметь что-то свое.
– Тогда почему ты такая печальная, – говорит Шарлотта, – если ты такая счастливая?
– Из-за других вещей. Из-за Люка. Папы. Мамы. Да и просто, знаешь, из-за всякой фигни.
– Как ты думаешь, у тебя получится решить эту задачу… теорему… или как там она называется?
Джули смеется.
– Да уж, конечно. Кроме меня, над ней трудится тьма-тьмущая других людей.
– Разве математики говорят «тьма-тьмущая»?
Джули снова смеется.
– Слушай, существует маленький, очень маленький шанс, что я смогу поступить на математический факультет, где с меня не спросят результаты школьных экзаменов – пожалуйста, никому об этом не говори, – и когда Люку станет лучше, я об этом подумаю.
– Это было бы действительно круто.
– А еще я знаю четыре языка программирования. Я их выучила смеха ради в прошлом году. Так что я вовсе не обязана быть официанткой. Я просто получаю от этого удовольствие. И
– Ничего себе, детка! – Шарлотта смеется. – Ты – абсолютно свободный дух.
– А как иначе-то? У меня не было выбора. Кроме того, меня учили лучшие.
– Ты это про кого?
– Ну… – Джули слегка ерзает на кровати. Дыхание у нее перехватывает. – Про тебя.
– Про меня?
– Я была в настоящей депрессии до того, как ты появилась на Уинди-Клоуз. Я училась быть свободным духом – если это так называется, – подражая тебе. Ты показала мне, что неважно, кем ты работаешь, сколько у тебя денег, сколько людей работают на тебя или находятся в твоей власти и даже как часто ты моешь волосы или какую одежду носишь; важно другое – книги, которые ты читаешь, и мысли, которые у тебя в голове; важно быть верной себе, кем бы ты ни была. Я никогда не покупалась на эту корпоративную чушь – типа, ты обязана поступить в университет, чтобы получить хорошую работу и иметь возможность переехать в Лондон и тратить там все свои деньги на квартплату, обеды в ресторанах и дорогие колготки, – лишь бы чувствовать себя важной персоной. Мне нравится быть простой. Я всегда такой была, но, только встретив тебя, осознала, что я не урод и что это нормально.
– Янаучила тебя этому? Мать мою за ногу.
– Ну…
Шарлотта смеется.
– В таком случае моя жизнь – не такая уж тотальная неудача.
– Твоя жизнь – не тотальная неудача.
– Неудача, и еще какая.
– В каком смысле?
– С чего мне начать? Мы с Марком бросили университет, чтобы отправиться путешествовать, так что я даже не получила ученой степени. Мы слишком увлекались наркотиками. Он умер – и готова поспорить, все те наркотики, которые я его заставила принять, отнюдь не уберегли его от кровоизлияния в мозг. Я захлебнулась чувством вины. Родители от меня отреклись. Я стала употреблять еще больше наркотиков. У меня нет будущего. Моя жизнь – полный отстой… Я могла бы продолжить.
– Ну же, Шарлотта. Если уж я – свободный дух, то ты определенно такая же.
– Может, тогда нам стоит быть свободными духами вместе, – говорит Шарлотта тихо-тихо. – Это было бы в тысячу раз веселее.
– Но ты собираешься в Индию.
– А ты собираешься заниматься каким-то странными математическими заморочками.
– Только если смогу добраться до того университета по «желтым» дорогам. Возможно, меня туда просто не примут.
Шарлотта смеется, потом переворачивается и скоро засыпает, дыша в волосы Джули.
Джули снится, что она быстро-быстро едет сквозь воду.
Глава 40
К трем часам пополудни все, кроме Люка, уже на ногах. Большую часть дня Дэвид и Шантель проболтали друг с другом вполголоса, а Шарлотта слонялась по дому вслед за Хелен, изводя ее вопросами о той поре, когда Хелен была в Гринэм-Коммон. Люк останется в постели, пока не стемнеет. Джули рассеянно читает воскресный «Индепендент», лопая гренок с мармеладом и думая о том, что ей хочется снова двигаться куда-то, как вчера.