Оперативное вмешательство
Шрифт:
– Разные данные, мистер президент. Есть сведения, что он уже сбежал в Джедду, где у него есть верные части. По другим данным, он блокирован во дворце либо на авиабазе Эр-Рияд. Точных данных пока нет.
В разговор вступил Джонсон, покосившись на молчавшего госсекретаря.
– В Эр-Рияде полно наших граждан. Как военного, так и гражданского персонала. Не меньше трех тысяч. Еще столько же разбросано по этим проклятым пескам. Их надо оттуда вытаскивать. Чем быстрее, тем лучше…
– Не лучший вариант! – взорвалась миссис Клейтон. – Увидев, что мы срочно вывозим наших военных, королевская семья
– Королевской семье Аль-Сауди надо сначала разобраться со своими родственниками, – проворчал Гиббс. – Они грызутся между собой, разваливая собственную страну. Хаузер, что вы скажете?
Шеф Национальной разведки кивнул, собираясь открыть рот, но адмирал Миллер на долю секунды опередил его.
– Русские вторглись в Польшу, господа. Это настоящее вторжение, полномасштабное.
В Овальном кабинете повисла мертвая, зловещая тишина. Только было слышно, как тикают часы, помнящие еще Вудро Вильсона.
Президент неожиданно сильно треснул кулаком по столу.
– Это глупость! Немедленно свяжите меня с этим… Стрельченко! Немедленно…
Тут неожиданно уперся министр обороны Гиббс. Ветеран невидимых фронтов «холодной войны» и один из умнейших людей современной Америки встал с мягкого кресла. Вид у него был бледный, но старик держался молодцом. Гиббс сказал:
– Извините, господин президент, но я против немедленных переговоров. Русские уже начали агрессию, и остудить их сможет только хорошая трепка. Сил у Альянса достаточно, чтобы сдержать агрессора в Польше. Надо подождать несколько дней, потом уже можно все это останавливать. Нужно проявить выдержку и твердость, сэр. Выдержку и твердость – в критический момент истории. Москва хотела конфликта, так пусть получит свое…
Выслушав министра обороны и посмотрев на лица окружающих, президент кивнул, откидываясь в высоком кресле и нервно дергая кадыком.
– Вы же всегда утверждали обратное, Гиббс. Что с русскими можно договориться…
– Да, сэр. Но сейчас уже поздно договариваться, господин президент. Надо действовать.
Президент поправил воротник белоснежной рубашки и поднял вверх розовую ладонь.
– Пусть саудиты разбираются в своей семейной сваре сами. Но наши войска должны прикрыть находящихся там американцев. Меня сейчас больше беспокоят русские…
– Не стоит волнения, господин президент, – поспешил заверить Обайю глава ОКНШ. – Превосходство на нашей стороне. Мы должны проявить волю и решительность в отражении агрессии. И через пару-тройку дней Москва попросит передышки.
– А если не попросит? – ехидно спросил Джонсон. Отношения между флотом и морской пехотой были напряженными даже здесь, в Овальном кабинете.
– Если не попросит передышки, значит, ляжет. Джек, неужели ты считаешь мощь русских реальностью?
– Не знаю, Глен, не знаю… Русские умеют удивлять, ты же в курсе.
– Не в этот раз, Джек. Они как на ладони. Один хороший толчок, и они посыпятся!
Здесь позволю себе, читатель, небольшое отступление. Не считаете ли вы причину начинающейся войны идиотской? Лично я – нет. Нынешние политики,
Окрестности Хелма. Польша. 25 июля
Савва Фокин «вырубился» сразу, как только вылез из раскаленного безжалостным украинским солнцем «Барса», заправив своего стального друга и тщательно закутав его пыльной «накидкой». На большее сил уже не было и, едва устроившись в спальнике, Савва провалился в глубокий сон.
Едва прибыв на самый запад Украины, 20-я танковая бригада сразу оказалась втянута в водоворот грандиозных военных маневров. С востока прибывали все новые и новые части и соединения, и их сразу захватывала круговерть событий. Изнуряющие марши, боевые стрельбы, учебные бои. Боеприпасов, даже высокоточных, не жалели, также отцы-командиры особо упирали на взаимодействие мелких тактических подразделений, типа взвод-рота. Причем все это действо осуществлялось в обстановке, максимально приближенной к боевой.
Бойцов гоняли так, что казалось, у них взмокли даже шлемофоны. Естественно, все последние мировые события прошли мимо них незаметно. Успеть бы поспать, хотя бы руки с мордой помыть, пожрать да маме эсэмэску отправить. Хотя с последним особисты, мать их за ногу, боролись яростно. За обнаруженный телефон сразу назначали десять суток «губы». Причем отправляли отсиживать к хохлам в Ковель.
Глубокий летний сон сержанта Фокина прервал истеричный вой сирены. «Опять тренировка воздушной тревоги! Сколько можно?!» – про себя проорал Савва, выползая из маленькой палатки и путаясь ногами в спальнике и собственных, сваленных у полога берцах. Следом вывалившийся из палатки мехвод Горелкин первым делом наступил на руку Фокину, заставив сержанта заорать благим матом.
– Куда лезешь, Горелый… – завопил Савва, но тут ему в живот врезалась голова Ноздри.
Мат и возня продолжались еще несколько секунд, пока из темноты не возник взводный Сергей Черемисов.
– Молчать! – с ходу рявкнул он. – Что вы, как бараны, топчетесь, ей-богу. Личные вещи – в танк, палатку – в хозвзвод. Все, исполняйте, бегом…
Кивнув, экипаж стал лихорадочно искать «сидоры», затем опрометью бросился к своей угрюмой и замаскированной машине.
Фокин остался сидеть в командирском люке, вцепившись в гарнитуру рации, Ноздря сразу нырнул вниз, в башню, и Горелкин аккуратно тронул «Барс» с места, ориентируясь на машину взводного.
Рядом, на соседней просеке, с матюгами строилась рота гренадеров, уже готовая к погрузке на свои угловатые «бээмпэшки».
Через минуту взвод Черемисова, все четыре танка, пристроился в хвост ротной маршевой колонны и замер на узкой лесной дороге.
И тут Фокин услышал. Тот звук, который никогда ни с чем не спутаешь, если побывал хотя бы раз на крупных учениях. Смешанный со скрежетом рев реактивной артиллерии и гулкое буханье гаубиц крупного калибра.
– Смотри, командир! – ткнул его локтем Ноздря. – Смотри!