Оперативное вторжение
Шрифт:
Родкевич первым вошел в купе, которое в обычных пассажирских вагонах занимают проводники. Справа мягкая, застеленная темно-коричневым одеялом полка, напротив — шкаф-купе, у зарешеченного окна — привычный откидной столик.
— Если есть оружие, сдайте его мне.
— Оружия нет, — обезоруживающе улыбнулся Артемов.
— Куртку повесьте на крючок, — предложил Родкевич, кивнув. — Он справа от вас. Может, чаю выпьете с мороза? Титан горячий.
Артемов не стал отказываться. Присев на полку и повесив куртку, он посмотрел сначала в окно, потом перевел взгляд
— Много народу везешь? — спросил он. — Опасный контингент?
— Вообще-то мне поручено...
— Я просто спросил, — перебил его Артемов.
Родкевич поставил на столик стакан с горячим чаем и повернул подстаканник ручкой к полковнику. «По-английски», — многозначительно заметил Михаил Васильевич. Он подвинулся и по-хозяйски похлопал по полке: присаживайся, мол, не стесняйся.
— Опасный, спрашиваете? — Лейтенант сел и закинул ногу за ногу. — Можно и так сказать. Везу восьмерых спецназовцев. Вашего Ильина в колонию строгого режима, остальные идут на дисбат.
— Что, колония рядом с дисбатом?
— Буквально через дорогу.
— Только восемь человек? — уточнил полковник, отхлебнув из стакана, и пошутил: — Где остальные? Разбежались?
— Хорошо, что восемь, — улыбнулся своими пухлыми губами Родкевич.
— За что их? Неуставные взаимоотношения?
— Да нет. Отметелили во время зачистки каких-то мирных чеченцев, потом постреляли маленько в чеченских омоновцев. — Родкевич неожиданно рассмеялся. — Ругаются на чем свет стоит! Им бы, конечно, лучше в колонии отсидеть.
СПРАВКА
Группа сержанта Данилова входила в одну из четырех батальонных усиленных групп ВДВ, находящихся в горной части Чечни. Задачи: борьба с боевиками в зонах своей ответственности, участие в проведении совместных операций по выявлению и уничтожению бандформирований, участие в проведении поисковых действий с целью выявления баз сепаратистов и в проводках колонн, связанных с разведыванием маршрутов, разминированием. Плюс содействие подразделениям Погранслужбы ФСБ России по предотвращению прорыва бандгрупп в Чечню с сопредельных территорий.
* * *
— Отмотали по полной дисбатовской катушке, — пояснил Родкевич, — каждому по два года. Я думаю, если бы не перестрелка с омоновцами, им бы дали зону. А так посчитали это как конфликт между военными — и под трибунал. Вообще же картина привычная, я три года в таких вагонах мотаюсь.
— Да, несладко им, — равнодушно посочувствовал Артемов. — Тебе тоже. Ты женат?
— Пока бог миловал.
— Тебе Андреем зовут, да?
— Так точно.
— У меня к тебе просьба, Андрей. Когда приведешь Ильина, и ему принеси чаю. Хорошо? Только не в кружке, а в стакане — как мне.
— Думаете, они бедствуют в этом плане?
— Я ничего такого не думаю. У меня серьезное дело к Ильину, понимаешь? Стаканом чая его я к себе не расположу, но, согласись, будет неудобно глотать чай
Андрей посмотрел на часы.
— Около двух часов. В половине одиннадцатого нас обещали подцепить к почтово-багажному составу. Если бы не один из моих конвойных — он местный, работал на этой «железке», многих знает, — загнали бы нас черт знает куда. А так он пообщался с железнодорожниками, они нас — видите? — чуть ли не на первый путь поставили.
Артемов понял собеседника, может быть, по-своему: вагон, его словами, с «опасным контингентом» поставили едва ли не на первый (привилегированный) путь, впритык к стратегическому объекту, чтобы потом прицепить к почтово-багажному составу. Каша какая-то. Сваренная безответственным поваром, до полу раскатавшим рукава халата. А если убежит каша? И он ответил:
— Это что. В прошлом, кажется, году, я по радио услышал: «С воскресенья на понедельник самолет „Ан-2“, принадлежащий компании „Молдавские авиалинии“, пропал вместе с тремя украинскими пассажирами на борту. Самолет летел из Будапешта в Тунис».
Родкевич улыбнулся.
— Сейчас приведу Ильина.
— Погоди, Андрей. Ничего, если мы побеседуем в твоих апартаментах? — запоздало спросил Артемов.
— Считайте это моим предложением.
«Дипломатичный парень», — отметил полковник. Он открыл свой потертый кожаный портфель, выложил на стол бумаги, приготовил авторучку, отметил по привычке время и наговорил в диктофон первую фразу:
— "8.31. 20 февраля 2004 года. Новоград, вокзал «Московский», спецвагон с этапированными".
Нажал на кнопку «пауза».
8
Лейтенант Кабаев, держа в руках пачку командировочных предписаний, стоял перед взводом, выстроившимся в четыре шеренги. Рядом, то и дело широко зевая, переминался с ноги на ногу дежурный по части. Начальник штаба майор Надточий наблюдал за привычной процедурой из окна своего кабинета, выходившего на асфальтированный пятачок. Сейчас на нем нещадно коптил выхлопными газами изрядно потрепанный автобус Ликинского автозавода: стандартного желтого цвета, со сношенными дверными уплотнителями и недавно отреставрированными сиденьями.
Взвод лейтенанта Кабаева уезжал в очередную командировку. В дагестанском Хасавюрте в следующую пятницу должны были пройти очередные соревнования по трем видам спорта: бокс, вольная и греко-римская борьба. В этот раз в состязаниях собирались принять участие шесть армейских «клубов», включая спортсменов из новосибирского инженерного полка, проходящих срочную службу.
У начштаба никогда не возникало желания прокатиться вместе со спортсменами. Он принадлежал к той категории людей, которых не прельщают соревнования «самопальных» команд. Неважно, какой у них уровень подготовки, главное — нет имен. Какой-то «кожаный мяч», вывел не совсем удачное сравнение начальник штаба. Не за кого болеть и совать грязные пальцы в рот, чтобы поддержать команду своим свистом.