Оперативные будни
Шрифт:
— Да.
— Ты послушаешь свою память?
— Да.
— Ты послушаешь свое сердце?
— Да.
Я облегченно выдохнула. Теперь нужно освободить его разум. Потом у меня будет ровно десять минут, чтобы исчезнуть из этой комнаты со всеми своими вещами. А там придется как можно скорее найти Рика и подправить его воспоминания. Как же я не хотела применять этот способ… Но так всем будет спокойнее.
— Дамиан Бриар, слушай мой голос, иди за моим голосом. Я не голос твоего разума. Твой разум — это твой разум. Я не голос твоей
— Все, — устало выдохнула, отстраняясь и убирая руку с его глаз.
— Просто невероятно, — опаляет мне губы горячее дыхание. — Потрясающая техника и потрясающая наглость.
Я в ужасе распахиваю глаза, чтобы наткнуться на сверкающий черный взор.
С полушипением-полукриком отлетаю обратно к кровати, больно стукнувшись спиной.
— Сильна, на Аларике, скорее всего, сработало бы, — гипнотизируя меня, спокойно произнес он. — Твое счастье, что начала с меня, иначе бы легко не отделалась.
Я застыла, боясь сказать хоть слово или пошевелиться.
— Я еще тогда с дроу заметил. Это были не просто песни. Но там было не ментальное вмешательство. А здесь… Ты хоть понимаешь, что это идеальная техника допроса, и к тому же противозаконная? — проникновенным голосом говорил он.
Я молчала.
— Оформляешь все, что сейчас делала, в полноценную научную работу, сдаешь мне в секретные архивы и приносишь магическую клятву, что больше никогда к этому не вернешься, разве что в случае смертельной угрозы. Понятно?
А я… молчу, ни слова выдавить не могу. Говорила, что у меня были проблемы? Поправка, они начались сейчас! За ментальное воздействие, в зависимости от последствий, грозит казнь! А что будет за попытку подчистить память главному дознавателю столицы?
— Я не слышу, поняла?! — неожиданно рявкнул он.
— Да, — прошептала я практически одними губами. А потом вспомнила: — Не могу…
— Почему? — спокойно спросил он, и я, поняв, что немедленного скандала не последует, продолжила более уверенно:
— Дети из приюта. Иногда туда попадают такие, которые предпочтут умереть, чем жить дальше после увиденного. Долго они не живут. А если и живут, то искалечены навсегда. А сейчас… я могу помочь. Я помогаю, — честно призналась я.
— Только под моим контролем, — решил он. — Приходишь и говоришь, мы вместе идем, я слежу за происходящим.
Я кивнула.
— Больше безрассудных действий совершать не будешь? — строго спросил Бриар.
Я поспешно замотала головой, соглашаясь, что не буду.
— Тогда не сиди на полу, простудишься, — заявил он, за руку поднимая меня и подталкивая в соседнее кресло. — А теперь, надеюсь, мы поговорим нормально.
Я опять забилась глубоко в кресло, стремясь увеличить расстояние между нами. Это самый непредсказуемый человек в моей жизни, и после выходки с менталом я не знаю,
— Кто же ты, Кастодия? — задумчиво протянул он, сверля меня взглядом. — Днем примерная адептка, а ночью? Воровка? Нет, для воровки слишком бедно живешь. Благотворительность? Воруешь для своего приюта?
— Я не воровка, — спокойно возразила я.
Это первое, что может прийти в голову, нет смысла бить себя в грудь и громко возмущаться: «Как вы могли обо мне так подумать?!»
— И что же ты делаешь в городе по ночам? — вопросительно приподнял он бровь.
— Я подрабатываю в таверне. Пою, — честно сказала я. Лучшая ложь — это полуправда.
— Допустим, — кивнул магистр. — А набор отмычек в кармане тебе тогда зачем?
Как это объяснить, я не представляю, поэтому, отведя глаза, предпочитаю промолчать. Признаваться, что я вскрываю городские архивы, чтобы читать старые дела? Это лучше, чем воровство, но тоже статья. Тем более, придется объяснять, зачем мне это.
— Молчишь, значит? Тут двух мнений быть не может. Если есть отмычки, значит, ты ими что-то вскрываешь, — рассуждал он, внимательно следя за моей реакцией. — Но как ты обошла магическую защиту академии и библиотеки, не поделишься? Здесь отмычки не помогут.
Снова молчание. А что мне рассказывать? Что я вижу магические потоки и могу взаимодействовать с ними на физическом уровне? Еще чего.
— Так и будешь отмалчиваться? — вздохнул он.
— На что вам мое признание? — обреченно вздохнула я. — Что это изменит? Того, что вы уже знаете, вполне достаточно, чтобы обеспечить мне долговременное проживание в тюремных застенках. Раскрывать некоторые свои преимущества и способности мне в любом случае не с руки, и вы это прекрасно понимаете. Так что вам мои причины, если последствия уже не изменить?
— Я хочу понять, — серьезно заявил он. — Знать, куда ты вляпалась и как глубоко в этом застряла. Хочу, чтобы ты объяснилась. Можешь хоть раз довериться и просто все рассказать? — спросил он, пристально глядя мне в глаза.
— Довериться? Вам? — поразилась я. — Почему? Просто потому, что вы пока не сделали мне ничего плохого? Может, это пока вам невыгодно. А сейчас, когда моя судьба и так в ваших руках, требуете, чтобы я вручила все ниточки, за которые меня можно дергать? Я совершенно вас не знаю и не понимаю, на каких основаниях должна доверять, — с тихой яростью выдохнула я.
— В этом вся проблема? В твоем недоверии и подозрительности? — нахмурился он. — Тебя, похоже, действительно волки воспитывали. Любую попытку вторжения в личное пространство принимаешь за атаку, а любой интерес — за поиск удобного способа давить на тебя и управлять. Ладно, так тебе будет спокойнее?.. — Он начертал в воздухе мерцающий знак, который я узнала почти сразу. — Habita fides ipsam plerumaque fidem obligate. Я клянусь не использовать никакую полученную информацию против Кастодии Серас и не распространять ее.