Оперативный отряд. Книга вторая. Империя-Амаравелла

Сабитов Валерий

Сандр улыбнулся одними глазами, они стали как бойницы древней крепости. Да, Сандр, – моя крепость, с ним не страшно рядом с любым врагом. Я не запомнил, что он ответил на мой вопрос.

Проснулся с убеждением: я уже бывал с Сандром на том Острове. Как? Осталось желание продолжить поиск Свитка. Если бы знать, что он есть такое. А среди людей Империи стал различать обитателей Острова Тьмы. Бывших или будущих…

Сказка к сказке, сон ко сну… Складывается неслучайная последовательность. Не хватает ума…

Страшные рассказы Гены Епифана пугают. Но они безвредны. Пусть под

полом твоего дома мертвые строят себе замок, а в форточку по ночам стучится черная рука без тела… Всем известно: это не совсем правда. Или совсем неправда. После остается легкий след. Они как шприцы от болезней, мне не нужны. Я после первого же укола отказался от них на всю жизнь. И не болел тем, от чего прививают. Прививок от зла все равно нет, – а такие только и нужны. И я знаю, кому их надо колоть сразу после рождения.

На моей улице живет Гера Краб, сын капитана дальнего плавания. Он старше меня на три года, успел закончить среднюю школу. Гера по-звериному жесток, настоящий садист. Нечто любит таких. А у Краба любимая забава, – схватить слабейшего за волосы и прилично потаскать. Добрался он и до меня, но я вырвался и убежал во двор Михиного дома. Гера за мной. Мы с Михой взлетели по лестнице на второй этаж сарая. Поленницы дров поднимаются высоко, и Миха стал яростно забрасывать Геру поленьями. И очень удачно. Гера Краб запомнил урок и больше не пытался атаковать нас. Но мне стало грустно. Ведь Миха оборонялся, а я просто стоял рядом! И сам бы никак не догадался использовать поленья как оружие.

Зимой сын капитана и друг Нечто поймал на улице кошку. Я смотрел на происходящее через окно, едва стоя на ногах после болезни. Он замуровал кошку в мокрый снег, оставив снаружи мордочку и хвост. Такой снег на морозе за минуту леденеет наподобие гипса. Гера – не дурак. Вначале осмотрелся, нет ли поблизости кого постарше да посильнее. Затем вытащил импортную бензиновую зажигалку, – подарок отца, – и поджег кошачий хвост. Кошка так визжала, что и мне было слышно сквозь двойную раму.

И я возненавидел с того дня всех друзей Нечто. Да, вот стать бы таким, как Макс! Макс умеет делать всё, и лучше других.

***

Стоит аномально жаркий апрель. Мне исполнилось четырнадцать, и после зимы чувствую себя почти удовлетворительно. И меня взяли в компанию, собравшуюся на Руму. Поплавать, понырять… Я не умею ни того, ни другого, частые недомогания не позволили стать одним из всех. Пока шли к реке, Макс придумал развлечение, все его поддержали.

И вот, мы на лесосплаве, предназначенном деревообрабатывающему цеху завода. Полоса бревен шириной в сотню метров, а длиной в несколько раз больше… Мы во главе с Максом сидим на крайнем, обозревая перед собой широченную ленту Румы. Макс объявляет задачу: достать со дна ракушку. Глубина немеряная, никто не решается. Тогда он раздевается догола и ныряет. Минуты через полторы Макс, улыбающийся до ушей, стоит на бревне с раковиной в руке. Зубы сверкают, глаза блестят, на мокром теле играет солнце, высвечивая могучую мускулатуру. Мы восхищенно смотрим…

Все, кроме меня, хорошо плавают и ныряют. Но сейчас колеблются. Макс смотрит с вызовом в глаза каждому.

Последний – я. Мне становится неловко, даже стыдно. Думаю: а почему бы и нет? Страх отсутствует, как и понимание реальной ситуации. Бросаюсь в Руму. Напрягая все силенки, пытаюсь повторить подвиг Макса. Но куда мне! Воздух кончается, силы тоже, дна не видать и я решаю немедленно возвращаться. Но всплываю не там… А под бревнами, которые простерлись надо мной во все стороны. Щели между ними пропускают свет, достаточный для ориентации. Вижу на пять стволов на юг и север. Но где спасительный юг с чистой водой и сколько бревен до него, – не понять!

Лицом к бревнам, царапая живот об остатки коры, поворачиваюсь то в одну, то в другую сторону. На месте должного страха, – спокойствие. Даже не думаю о том, что воздух в легких вот-вот кончится.

Выхода нет, и выбираю любое направление из двух возможных. Полагаюсь на спокойную уверенность, которая не оставляет. Не удивляюсь, откуда она, – есть и все! И силы откуда-то взялись. Осторожно, чтобы не содрать кожу с груди и живота, перебираю руками бревна. Одно, другое, третье… Сколько же их! Да какие: каждое больше моего обхвата.

Но света с каждым рывком прибавляется, и вот – хватаюсь за руку Макса и поднимаюсь на сплав. Странно: я не только сохраняю невозмутимость, но даже не задохнулся! Ребята смотрят с испугом, Макс поглядывает на стрелочки своих непромокаемых, – зависть всех и его гордость. Я пробыл под водой почти пять минут, – Максу такое и не снилось. А в его взгляде смесь сразу нескольких чувств, и не понять. Одно ясно, – отношение ко мне изменилось. Из болезненного доходяги я за пять минут превратился в человека-загадку, способного фиг знает на что.

Один я понял: спасла меня сила, о которой ничего не знаю. И словами это не выразить.

Обратно идем другим строем: впереди Макс со мной, остальные на шаг позади. Пытаюсь понять, что случилось, но мысли тянутся к Максу. В его семье принято то и дело подрезать вену лошади и пить прямо из нее кровь. Макс делает любую работу шутя, и лучше взрослых. Я видел, как, играя мышцами, он легко поднял на вилы воз сена. И без малейшего смущения, по первому запросу, демонстрирует пацанам рекордный размер мужского аппарата. Не закончив восьмой класс, бросил школу, привел домой какую-то девку и поселил в своей комнатке. Никто в семье и не думал возражать. Макс обожает всякую технику и легко ремонтирует любое железо. Благодаря его заботам мой велосипед постоянно имел наилучший вид и почти летал.

Пять минут… Но до Макса не достать никогда… Простой калейдоскоп по схеме в детском техническом журнале я делал целую неделю. Затем, – телескоп, работа посерьезнее, еще дольше. Калейдоскоп увлек ненадолго. Узоры в зазеркалье красивые, но натуральная Радуга куда лучше. Подарил его брату, что добавило тепла в наших отношениях. Пока мы расходимся все дальше, – мачеха критикует его значительно чаще, чем меня. Меня спасает слабость, болезненность. Она считает свои решения и действия наилучшими. Но так живут вокруг все, это нормально. А она бессознательно точно устраняет возможность мятежа против себя. Разделенный народ не протестует.