Оперативный резерв

Макарова Людмила

Вампир! Но не Матвей Корнеев, а тот, что осматривал место происшествия вместе с когтистым Велиховым и выбрался из провала последним, за несколько секунд до появления команды Ночного Дозора.

Никита вспомнил неоднородные останки Матвея Корнеева, присыпанные подозрительно ровным слоем пепла. Кто-то приказал кровососу скрыть информацию, причем от обоих патрулей, иначе Велихов оттуда бы не ушел. Тогда что же получается? Патруль Дневного Дозора прибывает на место первым и спускается вниз. Велихов все фиксирует, но ничего не понимает, а идти глубже в Сумрак у Темного Иного кишка тонка – с его четвертым уровнем и глубинным позывом не работать лишнего. Ведьму можно сбросить со счетов –

это охрана. Остается вампир, который все прекрасно понимает, но ничего никому не говорит, пропускает товарищей к выходу, начинает обращать в пепел останки соплеменника, но не доводит дело до конца, почуяв в глубине Сумрака магов Ночного Дозора. Не зря Санек примчался как на пожар!

Узнав Спешилова, возглавлявшего патруль, вампир решает, что мальчишке улик и так хватит, а лишняя возня привлечет внимание, и покидает место происшествия, чтобы не вызвать подозрений. Появление Никиты Сурнина, который при беглом осмотре определялся как резервист пятого уровня Силы, не могло его насторожить, а появление ребят из группы зачистки Ночного Дозора – тем более. Даже если он ушел не сразу и какое-то время вертелся поблизости.

Бес кроется в деталях. И бес этот в данном случае – сотрудник Дневного Дозора, который получил недвусмысленный приказ подчистить за мистером Икс. Если бы регистрационную печать Матвея Корнеева вышибло немного глубже, а у вампира было чуть больше времени, Светлые Иные ничего бы на месте происшествия не нашли. Никита, разворошив однородный прах и не обнаружив ничего подозрительного, решил бы, что запутался в собственных воспоминаниях, а Саше не пришло бы в голову, что нежить можно разрушать по частям.

Значит, все-таки атака Темных? Битва, ушедшая в небытие, грянет вновь, и в этот раз исход ее предрешен, начертан на поле вероятностей?

Перед глазами встал тонущий во мраке магический шар, Россия в черной паутине, а потом ему улыбнулась Настя. Никита вздрогнул и открыл слипающиеся глаза. Нет, надо хоть немного поспать, полтора часа за ночь, да еще такую безумную, – это маловато даже для Иного.

Стр:

Глава 2

Перескочив в Перми с самолета на поезд, Никита позвонил Спешилову, обрисовал картинку и попросил по возможности тряхнуть вампира из Дневного Дозора. Санек пообещал, что сбросит инфу Илье, который заступил на смену, и Басоргину, который ее сдал.

Больше ничего полезного Никите в голову не приходило. Легенду для пребывания в Предуральске ему сочинять не пришлось. Среди всех шпионских историй эта была, наверное, самая короткая и правдоподобная: он ехал в город повидаться с родными и одноклассниками. Никита позвонил тетке, внушил ей, что они давным-давно договорились о встрече и даже регулярно перезванивались последние полгода, после чего урвал еще парочку часов сна и наконец перестал непрерывно зевать.

На перрон в Предуральске он бодро выскочил из поезда одним из первых и остолбенел. Вместо обветшалого здания вокзала с покосившейся башенкой сверкало стеклопакетами современное здание с электронными часами и бегущей рекламной строкой. Вместо сонной толпы, лениво разбредающейся от регионального поезда, в которой раньше любого студента или командировочного было видно за версту, по перрону несся энергичный людской поток. Таксисты на привокзальной площади наперебой подбегали, зазывали и сулили небывалые скидки. Никита протер глаза. Нет, не Москва, конечно. И одеты люди проще, и толпа много реже, и говор не столичный, но темп жизни его поразил.

Последний раз Сурнин был в родном городе зимой пять лет назад – на похоронах отца. После всех траурных

мероприятий Никита за бесценок продал квартиру, забрал мать с собой, и, сложившись, они купили ей однушку в ближнем Подмосковье. В Дозоре Никита тогда уже не работал и перебивался случайными заработками, но он выкрутился. Не захотел оставлять одинокую пожилую женщину в медленно умирающем городе, где все замерло в стылой безнадежности с тех пор, как в середине девяностых окончательно развалился производственный комбинат «Предуральская сталь».

Городок и в лучшие годы не блистал архитектурными изысками и культурными мероприятиями. И как бы Никите ни прививали в школе любовь к малой родине, он, сколько себя помнил, мечтал вырваться из медвежьих объятий пьющей провинции с ее мелочными склоками, бесконечными пересудами и чинопочитанием, возведенным в абсолют.

Говорят, очень многое в судьбе Иного зависит от того, в каком настроении он первый раз вошел в Сумрак. В день, когда Никиту заметил на улице сотрудник Ночного Дозора, Сурнин получил студенческий билет и лучился счастьем. У него все получилось, он поступил в институт, вырвался из болота, весь мир на ладони, впереди целая жизнь… Конечно, вчерашний абитуриент охотно согласился на странный разговор и захватывающий эксперимент, суливший невероятные возможности. Если бы его инициировали в родном городе за год-другой до отъезда, он выбрал бы сторону Тьмы.

Позволив подскочившему таксисту усадить себя на переднее сиденье, Никита удивленно таращился на родной город и не узнавал его. От того Предуральска, который он помнил, осталась только грязь на газонах и отвратительные дороги. Городок словно разом стряхнул с себя оцепенение, в котором пребывал чуть ли не с момента основания, и ринулся в пучину прогресса.

В старом сквере теперь возвышался православный храм – нарядный, словно пряничный домик. Чуть дальше над двухэтажным зданием бывшей прачечной вспыхивала в осенней серости неоновая реклама ночного клуба «Парадиз». В Привокзальном районе наконец-то снесли аварийные бараки, которые стояли тут с прошлого века, заодно с ними сровняли с землей старинный особняк купца Баранникова, считавшийся местным памятником архитектуры, но так ничего и не построили. На образовавшемся пустыре торчала вышка сотовой связи, а вокруг, попирая основы безопасности и здравого смысла, раскинулись пестрые торговые палатки.

Люди бегали, машины гудели – между ними сновали попрошайки, везде что-то лихорадочно продавалось, строилось или интенсивно растаскивалось. В центре города, пока машина стояла на светофоре, Никита долго изучал вывески «Бутик», «Ярмарка сельхозпроизводителей» и «Галерея современного искусства» на здании бывшего заводского Дома культуры. И насчитал по дороге не меньше десятка салончиков мобильной связи.

Это в городе, где еще недавно сушилось белье во дворах, соседки разговаривали, перекрикиваясь с балконов, в обед пахло щами, к концу лета – свежесваренным вареньем, а самыми страшными ругательствами считались «больно умный», «больно шустрый» и «все не как у людей», поскольку традиционные крепкие выражения давно затерлись от частого использования.

Никита поймал ускользающую тень от ресниц и всмотрелся в Сумрак. Нет, ничего подозрительного. Даже Иных нет в радиусе нескольких километров.

– У нас тут что, производственный комбинат заработал? – озадаченно спросил Сурнин у таксиста, лавирующего между рытвинами.

– Да не, с чего ему работать-то, – отозвался словоохотливый дядька, – его уже который год банкротят, все допиливают. Вроде нынче закончить должны и перепродать. На вторую площадку иногда оборонку подкидывают, так и то там народ больше в ЧАО сидит, чем работает.