Оперативный резерв
Шрифт:
Черепаховая кошечка, свернувшаяся клубком и подернутая темной дымкой, венком висела на ручке входной двери, которая в Сумраке смахивала на наконечник копья, пробившего животное насквозь. Ее глаза, еще секунду назад тусклые и безжизненные, загорелись бледно-зеленым огнем, стоило Светлым Иным воспользоваться сумеречным зрением и осторожно взглянуть на дверь Темной колдуньи. И этот бледно-зеленый кварцевый лед не имел ничего общего с тем фосфорическим светом, которым отливают зрачки живых существ.
Саша с Никитой, не сговариваясь, шагнули в тень. Черепаховая тварь заглянула магам в глаза и выгнулась
До этой минуты Никита не думал, что звук в Сумраке может быть таким пронзительным. Ни воющим оборотням, ни шипящим от ярости вампирам, ни Иным, ни лязгающим человеческим механизмам, ни рычащим магам-перевертышам не удавалось победить давящую тишину. Лишь мертвый зверь, который при жизни гулял сквозь все слои реальности, был на это способен. Не в силах освободиться и броситься на непрошеных гостей, кошка вдруг широко раскрыла пасть и дико заорала, заверещала на грани болевого порога.
– Мья-а-а! – раскатисто пронеслось по сумеречному подъезду, выплеснувшись в реальный мир.
Никита охнул и инстинктивно схватился за уши. Саша среагировал быстрее. В сторожевое чудовище полетела пылающая спираль. Какая-то хитрая разновидность файербола, опутывающая жертву, как серпантин. Черепаховая шерсть вспыхнула, кошка заткнулась и, дымясь, забилась в конвульсиях. Неподвижные охранники как по команде повернули головы, померкли и, став почти невидимыми в окружающей серости, разом бросились на Спешилова. Распахнутые пасти и выпущенные когти окутала Тьма. Мертвые звери грызли и рвали «барьер воли», расползавшийся под их натиском, как старые обои.
– Давай глубже! Там они выдохнутся! – крикнул оторопевшему Саше очнувшийся Никита и рванулся в вязкую тень, чистой Силой отшвырнув от себя черный сгусток, мгновенно среагировавший на звук и движение.
Саша провалился следом, хватая воздух ртом. Карининым домашним любимцам удалось его напугать. Но на втором слое кошки действительно выдохлись. По-прежнему хищно скалясь, они едва брели в кляксах Тьмы, еле переставляя лапы и не сводя с обидчиков помутневших кварцевых глаз.
– А ну-ка, – приободрился смущенный Санек.
Он нагнулся над одним из зверьков, протянул руку, словно собираясь погладить, и буквально «пролил» его белым сиянием. Тьма растаяла. Белая кошечка свалилась замертво. И даже в Сумраке было видно, какая грязная и свалявшаяся на ней шерсть. В нескольких местах зияли рваные раны. Видимо, животное задрали собаки.
Никита, не дожидаясь приглашения, занялся парой черных котов. У одного из них всю морду и шкуру покрывал слой засохшей тины. Второй, казалось, просто уснул – на нем не было никаких видимых повреждений, но, присмотревшись, Никита заметил бугристую опухоль на шее животного.
– Она их дохлыми подбирала! – ахнул Санек.
– Ага. По цвету. Таксидермистка, – сказал Никита, проглотил комок и брезгливо сбросил с дверной ручки то, что осталось от черепаховой кошки. – Пошли через Сумрак! Все равно она о нас уже знает.
В подъезде сейчас, наверное, немилосердно воняло паленой шерстью и мертвечиной. Но на команду зачистки уповать не приходилось. На обратном пути Светлым дозорным предстояло лично унести трупы поверженных врагов на помойку или сжечь останки дотла, устроив в подъезде кошачий крематорий. При
Дверь в квартиру на втором слое Сумрака оказалась закрытой на амбарный висячий замок с личинкой в форме извивающейся змейки. Саша остановился и вопросительно посмотрел на Никиту.
Если решительно постучать в дверь и во все горло гаркнуть: «Открывайте, Ночной Дозор!», они ничего не теряют. Судя по тому, что хозяйка еще не выскочила на шум, ее могло не оказаться дома этой ночью. Дозорные вынырнули бы посреди пустой квартиры, не спеша обойдя или обезвредив все ловушки. Им хватило бы времени осмотреться и найти кучу улик, красноречиво доказывающих работу без лицензии. Обвинение в незаконной деятельности на территории Москвы позволяло пока не касаться скользких международных тем.
– Идем глубже или стучим? – с сомнением спросил Санек, осторожно поднося ладонь к замку. Змейка причудливо изогнулась, поменяв форму прорези. Саша отдернул руку, как от удара током.
Третий слой Сумрака, конечно, надежнее. Но такой рывок в квартиру, которую наверняка охраняют не только дохлые кошки, может отнять слишком много сил. Если предположить, что Карина никуда не ушла этой ночью, а притаилась внутри и готовится к встрече, выгребая из тайников жезлы и амулеты…
– Где твой Универсум, дай сюда, – сказал Никита.
– Дык… – многозначительно изрек Саша, но протянул «открывашку», на кончике которой теплился одинокий лучик.
– Без «дык»! – сказал Никита, намертво забив ее в извивающуюся личинку замка. – Что бы сказала твоя бабушка-филолог?
Он отступил на шаг и вытянул руку, словно любуясь Светом, игравшим в пальцах.
– Приличному ребенку не пристало использовать в разговоре просторечные частицы, выражения и диалектизмы без крайней необходимости, – тихой скороговоркой выпалил Санек, не сводя глаз с Сурнина, перебравшего несколько боевых символов. – Может, постучим?
– Отойди.
Никита ударил простым знаком разрушения. Но как-то очень интересно. Незатейливое заклятие не разбилось о маслянисто-черную броню, а стремительно перетекло в отмычку. Змеевидная прорезь конвульсивно дернулась и зашипела, внутри замка скрежетнуло.
Тррах!
Взорванная Тьма осыпалась вниз осколками защитного амулета. Дверь распахнулась настежь, и Никита с Сашей почти одновременно ворвались в квартиру.
– Ночной Дозор! Руки за голову! Выйти из Сумрака!
Хозяйка дома из Сумрака не вышла, но вышла навстречу. Если Темные в сумеречном облике чаще всего тяготели к демонам и дьяволицам, то Карина оказалась счастливым исключением. На этом уровне она предстала перед Светлыми Иными в образе прекрасной эльфийки, упавшей в чан с серной кислотой и только-только выбравшейся наружу. Облегающее черное платье в пол просвечивало многочисленными рваными дырами, словно изъеденное гигантской молью. Светлые волосы, измочаленные и пережженные, лежали на плечах как пакля. Серая, чуть ноздреватая кожа лица и зоны декольте вкупе с вытянутыми ушами наводили на грустные мысли о любви. В данном случае – о заговоренной любви несчастного альфа-самца к этой роскошной красавице. Провалы глаз над заостренными скулами переливались Тьмой.