ОПГ «Деревня» 2
Шрифт:
— Мы всё! — Успокоил разошедшегося Захара Талгат. — Убили, отняли и поделили! Пришли под вашу руку проситься, земли наши давно промеж заводов, воли прежней нет, — покосился на Серёгу, — даже поозоровать нельзя. Берите детей в учебу и сами мы работать пойдем. Всё равно нас бий бывший каждую зиму внаем сдавал в работу казенную.
— Вот такие тут милые патриархальные порядки, — заключил Анисим. — с раздачей помощи мы обмишулились, знатно нас окунули, мордой да в действительность! А я говорил, что надо традиционный уклад менять! Наглядимся ещё на звериный
Председатель, не желая дискутировать при навостривших уши башкирах — рявкнул: «Потом обсудим!» Талгату с приехавшими объявил, чтоб везли детей в учебу и приезжали сами, работы много — хватит всем. А таких порядков, какие были при Фархинуре — возродить не позволят, так что если проситесь под руку — извольте привыкать к новым правилам человеческого общежития, без дикости средневековой. После чего посланников проводили, наказав с детьми и приездом на работу взрослых не медлить.
— Ну чо, прогрессор хуев? — Снисходительно обратился участковый к брату. — Сколько ты там в Известковом на крестьянских детей потратил, всех осчастливил?
— Я на еду в основном тратил! — Стал оправдываться Егор. — Ну и на ткань немного и так, по мелочи… — Сконфуженно замолчал.
— Викулу что-то выговаривать бесполезно, — заметил Серёга Захару. — С его точки зрения он ничего предосудительного не совершил, только бизнес, ничего личного. Сами виноваты, излишне идеализировали крестьян. А те на самом деле — хитрые и изворотливые, вы на наших посмотрите. У нас у самих согласия и порядка нет, а мы полезли добро нести окружающим, а они это добро купцам…
Все замолчали, переваривая услышанное и понимая правоту Серёги. Захар кашлянул: «Кстати о птичках, я тут сегодня с бухгалтерами и инициативными гражданами пообщался — просят определенности и стабильности, вот что предлагают…»
Электорат, насмотревшись на непоследовательную политику руководства и метания между военным коммунизмом и капитализмом с человеческим лицом — хотел ясности, или — или. Переживших развал СССР и последующий разгул реформ в девяностые людей можно было понять. То бесплатная раздача муки и красной рыбы с черной икрой, то добровольно принудительная реквизиция крупного-рогатого скота и оргтехники. И Захар перегнул в моменте, угрожая рекрутской повинностью и работой в заводе.
Будущий цвет ИТР в заводах предлагал общественный договор, оформленный юридически — с выделением каждому попаданцу базового пая или пакета акций. И упаси боже — никакой приватизации, наелись до икоты и отрыжки в своем времени! Естественно, базовый пай каждого участника мог как увеличиваться, в зависимости от вклада и заслуг, так и уменьшаться, при наличие прегрешений.
Так всем, кто отправлялся поднимать промышленность — предлагали долю увеличить. Ну это понятно, инициатива организации акционерного общества исходила от уезжающих в командировку. А возможно и на постоянное место жительства.
— Это они вовремя догадались! — Восхитился Серёга, — Хорошо хоть не к посевной или запуску завода, есть время ещё. А юридически оформить,
— В заводе он, Корепанову помогает. — Заметил Анисим. — У них под три тысячи человек и тоже неспокойные, у наших хоть зачатки сознательности имеются. Конечно проконсультируемся, вообще надо местные кадры привлекать, они в реалиях тутошних больше нашего понимают.
— Сама идея создания акционерного общества ни у кого отторжения не вызывает? Может против кто? — Переспросил Председатель.
Собравшееся руководство переглянулось и отрицательно замотали головами, лишь Егор вставил свои пять копеек: «Только бы с реализацией этой концепции не получилось как обычно у нас, через жопу. С излишней заинтересованностью исполнителей непосредственных». Заметив непонимания на лицах соратников — развернул мысль: «Чтоб не спиздили и себе лишнего не приписали те, кто оформлять будет это всё. Ну и то, что сдавали в общее пользование, скотину и технику — учесть обязательно!» Ветеринар укорил: «Всё гусей своих простить не можешь!?»
— Всё верно, — согласился участковый. — и что сдали учитывать, и труд. А то некоторые, — покосился на брата. — и гусей всех сразу отдали, и сознательно на общее благо пашут. Несмотря на косяки в прошлом, — заметив искреннее негодование на лице брата, успокоил. — Да я про Федуса, ты чо, на себя подумал?! Или Шухвактовых взять, две семьи, почти двадцать человек, а сдали только три замызганных телефона, один из которых кнопочный, второй не работает. И божатся что больше ничего нет, а по агентурным сведениям, у них до переноса минимум три ноутбука было.
— Мане небось хвалились пацаны шухватовские, — проявил дедукцию, достойную Холмса Егор. — вот и все агентурные сведения…
— Неважно, — отрезал участковый. — нехорошие сигналы есть, на самотек пускать не стоит. Я тут оперативную комбинацию провернул, через азатовских торговцев. Гастарбайтеры наши — сама невинность, на провокации не поддаются. Что и настораживает, как и их образ существования. Живут на отшибе, себе на уме, старшие дети вроде и участвуют в общественной жизни и в школу ходят, а вот младших они в садик перестали водить. Как чудо какое случилось, до переноса они за каждую социальную выплату хватались, а тут от бесплатного воспитательного учреждения отказались, мол жены лучше присмотрят. И вот это утаивание техники наводит на подозрение, будем наблюдать. Издалека и ненавязчиво, чтоб не спугнуть…
Зашла Мария, посмотреть что на столе, ещё чего предложить или пустую посуду убрать, увидела набивающих трубки мужиков, сдвинула брови: «Вы никак тут курить собрались?!» Все сразу же засобирались на улицу, говоря что и в мыслях не держали. Егор подольстился: «Как можно, Маша, курить в доме, особенно при беременных!» На что та съязвила: «То-то твоя Ксюша жалуется, как только из дома — так ты к печке, да и мой — то и дело забывается», — замахнулась тряпкой: «я вам таблеток от забывчивости выпишу!»