ОПГ «Деревня»
Шрифт:
Уснули почти все, хотя у большинства это был не сон, а потеря сознания, вызванная алкогольной интоксикацией. Но были и те, кто в эту ночь не спал...
На площади у конторы слева притулился небольшой дом, в котором и при советах, и в девяностые, и сейчас — был единственный на всю деревню магазин. Несмотря на его небольшие размеры, он вполне удовлетворял насущные потребности, три раза в неделю привозили из села хлеб, там было практически всё, что нужно, от батона до гондона. Ещё магазин был неофициальным деревенским клубом, своеобразным кружком по интересам, куда приходили не только что-нибудь купить, но и зацепиться языками, узнать последние
Если чего нужного не было в наличии, всегда можно было заказать продавщице Галке, она же и хозяйка, та звонила и передавала просьбу поставщикам и те в течении нескольких дней привозили требуемое. Так как помещение магазинчика было небольшое, основной склад находился на подворье у Галки, под надежной охраной двух псов и её мужа, который работал в деревенском филиале агрохолдинга механизатором, и имел два уважаемых и понятных хобби — охоту и рыбалку.
А заштатный с виду магазинчик, помимо того, что был культовым сооружением и даже местом силы, своей нелегкой жизненной судьбой напоминал зицпредседателя Фунта. Подобно Фунту, который сидел при всех императорах, временном правительстве и продолжил эту порочную практику при советской власти, магазин с завидным постоянством, то раз за год-два, а то и по два раза за лето — обворовывали.
В него залазила и местная молодежь, и приблудные пионеры из лагеря труда и отдыха, которой был при советах в соседнем селе. Становление всех деревенских, склонных к криминалу — начиналось с обворовывания этого магазина. Нередко случалось так, что добропорядочные жители деревни, загуляв и войдя в штопор, когда душа требует продолжения банкета, а средств нет — поддавались магии этого магазинчика и видя в нем безжалостную жертву, беспощадно вскрывали двери и подвергали его разграблению. Потом, обычно уже к обеду, будучи найденными по горячим следам, недоуменно разводили руками и на вопрос, что же их на это сподвигло, покаянно бормотали: «Бес попутал!»
Да что там говорить, Серёга с Егором, когда им было по пятнадцать лет, на летних каникулах впервые открыли для себя чудесный мир взрослой жизни и ухлестывали вдвоем за приехавшими из города такими же как они малолетними дачницами. За первые два вечера они спустили все накопления свои, заработанные за месяц работы в полях, пытаясь покорить сердца вертихвосток. Потом деньги кончились, положение казалось безвыходным, пока Серёга не вспомнил, что у соседа в теплице стоит и дозревает сорокалитровая фляга браги. После успешной экспроприации фляги они стали героями как для подруг, так и для внезапно увеличившейся компании. Три дня овраг за деревней озаряло пламя костра, в котором жарили картошку на закуску, в бликах света мельтешили фигуры подростков, поклоняющихся Бахусу, а за границей освещенного круга кто-то с надрывом блевал.
На четвертый вечер, когда фляга опустела, а привычка к красивой и легкой жизни осталась, у подростков спонтанно созрел гениальный по своей простоте план и уже после полуночи они совершили дерзкий налет на магазин. Вновь пылал костер, по кругу ходили бутылки с ликером и портвейном, в зубах дымились “More”с ментолом, а белозубо улыбающиеся девчонки искренне восхищались удалью и отвагой добытчиков.
Девчонки оказались более здравомыслящими, чем парни и под утро разбежались по домам. Парней у костра взял с поличными тогдашний участковый, безо всяких специально обученных собак-ищеек, оперативно розыскных мероприятий, и секретных сотрудников. Каким-то образом, не иначе используя дедукцию — он сразу после обнаружения факта взлома направился к оврагу за околицей, в котором вот уже неделю неделю гудела молодежь, о чем все
Девчонки отделались легким испугом, как свидетели, а дело замяли после покрытия ущерба злоумышленниками. Дед Егора с Серёгой, после вынужденной продажи быка и кабанчика, которых откармливал на осень — так отходил их оглоблей, что Серёга зарекся ходить по кривой дорожке и после армии пошел в милицию, стал участковым, а потом и полицейским. А Егор оказался покрепче и упорней...
Но ничто не вечно, и то ли харизма магазинчика подувяла, то ли народец измельчал — вот уже два года никто не покушался на него. Но этой ночью всё изменилось. На задах магазина проскользнули две неразличимые в темноте фигуры, только похрустывание облетевших листьев под ногами и свистящий шепот нарушали мертвую тишину: «Ноги поднимай, фули ты шуршишь, обморок тупорылый!?»
Две тени истуканами замерли возле задней двери магазина, постояв так несколько минут, напряженно вслушиваясь в тишину, они наконец отмерли: «Учись, падла, пока я жив!»
Еле слышно звякнула монтировка, вставленная в дужку навесного замка, тени опять замерли, и раздался резкий, прозвучавший приглушенным выстрелом «кракс» сорванного замка, нарушивший ночной покой и вначале брякнул о гравий сорванный отлетевший замок, затем приземлившаяся дужка. Два злоумышленника в черном рухнули, как подкошенные на землю и замерли вновь, но уже минут на десять.
– Вроде тихо всё Федус...
– Ша, дуло залепи, дальше лежим, секи поляну!
Это был звездный час Федуса, в деревне больше известного как «восемь ходок, семь побегов, и всё за мешок комбикорма», неоднократно судимого, давно вставшего на скользкую криминальную дорожку. За его плечами было уже три ходки, правда — по не очень серьёзным статьям, с точки зрения лагерных обитателей. Да и в деревне он авторитетом не пользовался, кроме прибившегося к нему пару лет назад недалекого Васи, с которым подряжались на мелкие сезонные работы. То огород вскопать пенсионерам, то дров нарубить, не брезговали и мелким воровством. Курице там голову свернуть в переулке. Так и выживали. Федус тиранил Васю, давил на него лагерным авторитетом и учил жить по понятиям, а Вася, как ведомый по жизни — воспринимал это как должное.
К этому магазинчику у Федуса были личные счеты, с него началась его мелкоуголовная карьера, в попытке взять реванш — он получил условный срок за вторую кражу в этом проклятом магазине. И что самое обидное, условный срок за этот магазин стал реальным, просто Федус запил и перестал ездить отмечаться к инспектору, цепные псы режима демарша не оценили и упаковали его во второй раз, на три года в лагерь.
Несколько лет он держался от этого магазина подальше, но в душе тлела злоба и вынашивались коварные планы. И вот пришло время свести счеты, инстинктивно просчитав назревающее в деревне смутное время, Федус понял, что вот оно: «Или сейчас, или никогда!»
Ну а Васю никто не спрашивал, сказали — пошли, он и пошел. На то он и Вася, что на всё согласен...
– Холодно же, Федус, скока можно лежать,- жалобно прошептал Вася, - тихо же, спят все.
– Я тебе сколько раз говорил, что на деле никаких имен и кличек!? Подведешь под монастырь, сявка!
– Угрожающе прошипел он в ответ.
– Вот теперь пора, пошли!
Коротко взвизгнула открывшаяся дверь и воришки просочились внутрь.
– Так, Вася, тебе два ящика водки, сигареты, а я беру ящик, закуси, мне ещё следы заметать. Перчатки не вздумай снимать, обмудок!