Описание земли Камчатки

Крашенинников Степан Петрович

В Адганском – князец Унды-Дедянович, ясачных у него 12 человек.

В Шолганском – князец Курука, ясачных 4 человека.

В Уяирском – князец Шарыган, ясачных три человека.

В Нюичинском – князец Джолдоикур Буйнаков, ясачных девять человек.

Все помянутые роды живут неподалеку от Охотска, по рекам Охоте, Кухтую и подле моря, питаются рыбою, а ясаку платят по соболю и по лисице с человека.

Оленных ламутов, которые с ясаком в Охотск приезжают, семь родов:

Уяганский, Готниканский, Горбиканский, Келарский, Еджганский, Долганский и Кукуирский, а кто именно в тех родах князцы и сколько в каждом роду ясачных, о том узнать было не через кого, потому что оленных ламутов близ Охотска не было.

Как судно перевозное совсем было исправлено, то сентября 30 дня от охотского командира отдан приказ, чтоб грузиться на судно, а октября 4 числа последовало и отправление оного.

Из устья реки Охоты вышли мы часу во втором пополудни благополучно и к вечеру из вида от берегов отбежали. А в 11 часу оказалась в нашем судне такая течь, что люди в интрюме по колено в воде ходили. И хотя в две помпы, в котлы и что кому попало вода выливаема была, однако не убывала.

Судно наше так уже грузло, что вода заливалась в шпигаты. Другого спасения не было, как облегчить его извержением клади, ибо тогда случилась на море совершенная тишина (что немало к спасению нашему способствовало), а в Охотск воротиться не можно было.

Чего ради все, что наверху ни лежало и что около судна навешено ни было, побросано в море, но как и от того не последовало пользы, то изнутри судна до четырехсот пудов выброшено в море без всякого разбора. Несчастливы были, которых кладь наверху лежала.

Наконец вода начала убавляться, а после и вся вылита, однако помпы из рук выпускать не можно было, ибо в полуминутную склянку по два дюйма воды прибывало в судне. Все бывшие на судне, выключая больных, должны были сменяться один за другим и качать сто раз насосом.

Таким образом бежали мы до 14 числа октября, претерпевая, сверх объявленного неспокойства. стужу и слякоть ежедневную, а помянутого числа около 9 часу поутру пришли к большерецкому устью и пустились в оное. Но и вход наш не благополучнее был пути нашего.

Мореходы не узнали, убывает вода или прибывает, чего ради, почитая отлив за прилив, едва только вбежали в белые валы, которые в начале прилива и отлива и в самую тихую погоду на устье ходят, а тогда от великого северного ветра были весьма велики, тотчас пришли в отчаяние, ибо валы ходили чрез судно.

Утлое судно везде трещало, и никакой надежды не оставалось войти судном в устье, отчасти из-за бокового ветра, а отчасти из-за стремительности отлива.

Многие советовали отойти в море и ожидать

прилива, и ежели бы по сему было поступлено, то бы судно наше совершенно погибло, для того что северный прежестокий ветер продолжался больше недели, и нас отнесло бы в открытое море, а чрез такое время не спастись бы было от разбития нашему судну; однако другим безопаснее показалось пустить судно на берег, что и воспоследовало, и судно наше выкинуло саженях в 100 к югу от устья Большой реки, которое тот же час и на суше стало, ибо отлив еще продолжался.

К вечеру в следующий прилив выбило из него мачту, а на другой день находили мы токмо обломки нашего судна, а прочее все унесло в море, тогда могли мы видеть, сколь «Фортуна» наша была ненадежна, ибо доски внутри были все черны и гнилы и можно было их ломать руками без трудности.

У моря жили мы по 21 число того месяца, ожидая лодок из острогу в балаганах и барабарах, а в то время происходило беспрестанное почти землетрясение, но понеже оно там легко было, то мы, шатаясь в ходу, причитали трясение нашей слабости, что от морского качания ходить не можем; однако вскоре узнали, что мы ошибались в мнении, ибо прибывшие из Курил, которые застали нас у моря, сказали, коим образом были в тех местах и ужасное трясение и странное наводнение, о чем сообщено во второй части сего описания.

От моря поднялись мы октября 21 числа, а в Большерецкий острог приехали на другой день под вечер.

Сколь труден и продолжителен путь от Якутска до Камчатки, столь, напротив того, способен и скор с Камчатки обратно: 1) что судно всегда зимовало на Камчатке, оттуда отправлялось в Охотск в такое время, в которое больше приятности, нежели опасности на море, ибо тогда и дни ясные, и погоды умеренные; одна скука, что часто не бывает ветра, 2) что из Охотска можно плыть понизною водою до самой Бельской переправы или и до Алдана, кто пожелает, а оттуда до Якутска верхами; одна трудность – переехать до Юдомского креста.

Мы от Охотска к помянутому кресту приехали в седьмой день, по Юдоме с простоем выплыли на Маю в пятый день, а плыли токмо днем, на устье Майи приехали на другой день, в Якутск оттуда – на пятый, всего, и с простоем, – в двадцатый день. А вверх по объявленной Юдоме, которою мы плыли, не считая простоя, меньше трех дней; судами ходят по 5 и по 6 недель, из которого одного примера о быстрине тамошних рек и о трудности хода по ним рассуждать можно.