Опиум. Вечность после
Шрифт:
Снова незаметно смахиваю свою слабость.
Сижу с лучшей подругой за удобным столиком у окна и перечитываю раз за разом каждое его слово, обращённое ко мне.
Лурдес молча пьёт мартини, закусывая оливками. Она не задаёт вопросов, потому что она – психотерапевт. Пусть будущий, но, тем не менее, человек кое-что понимающий в жизни, людях, а главное, в их эмоциях и чувствах.
Когда я, в конце концов, всё же прихожу в себя, она спрашивает:
– Это для тебя написано?
– Да, – отвечаю.
Мы снова молчим.
– Всё-таки невероятный он, этот твой Дамиен!
– Не мой он… не мой… – шепчу и сама себе не верю.
– Ты впервые читаешь это?
– Да. Почему спрашиваешь?
– Потому что в Сиэтле штук двадцать таких ресторанов, в каждом пригороде, почти на каждом углу. Странно, что ты не заметила эту надпись раньше.
Я вздыхаю, и Лурдес осеняет догадка:
– Боже мой… – выкатывает свои огромные карие глазищи, – неужели ты ни разу ни в один из них не зашла?
Я отрицательно мотаю головой.
– Чёрт меня дери… Ну ты кремень, мать!
Мы снова долго молчим, и я, не без усилий, всё же решаюсь спросить:
– Думаешь, стоило?
– Конечно, – отвечает, не задумываясь.
– Что, прямо в каждом его ресторане есть эта надпись?
Лурдес делает бровями многозначительное движение, раздвигая их ещё больше «в разлёт», нежели они есть от природы:
– В каждом. По крайней мере, они были там раньше, как и в этих, Ванкуверских. Но в трёх из пяти их больше нет. Наверное, после рестайлинга их не вернули.
Или же они потеряли актуальность для владельца.
Мы едем по следующему адресу и едва успеваем войти в заведение, как я вижу на кирпичной стене строки, горящие ярким белым светом:
Don`t believe in words.
Don`t believe in sounds.
Don`t believe in pictures and images
Don`t believe people.
Trust you heart! Trust it!
Listen to me!
Find me!
Tear me out…
Save me…
Не верь словам.
Не верь звукам.
Не верь образам
и картинам
Не верь людям.
Верь сердцу! Верь ему!
Услышь меня!
Найди меня!
Вырви меня…
Сохрани…
Мы с Лурдес занимаем столик у окна
– Твой Дамиен – нечто! – выплёскивает сквозь слёзы, всхлипывает и, не смущаясь, прочищает нос в кафешную салфетку. – Даже мой папенька-романтик до такого бы не додумался!
– Ну, – сухо возражаю, – Дамиен тоже не сам это придумал – украл идею из собственного фильма.
– Ключевое слово – собственного!
– Но сценарий-то не он писал. Этот жест придуман женщиной.
– Чёрт с ним, с жестом, слова-то его! И адресованы они только тебе! Боже! – всхлипывает, – это так романтично и болезненно одновременно!
Промокнув салфеткой свои покрасневшие глаза, добавляет:
– Жаль только, что в жизни у запретной любви не бывает таких хэппи-эндов, как в книгах.
– Ну почему же, ты – пример счастливой развязки.
– Я – исключение! – восклицает. – «Старший» вмешался, а без него, сами мы бы не разрулили!
Лурдес говорит о своём отце. Каким-то чудом ему удалось встряхнуть семейную доску и перебросить фигуры на «правильные» клетки: Софи вышла замуж за Эштона, у них сейчас медовый год, а Лурдес почти месяц встречается с Антоном. И у них уже состоялся важнейший разговор о том, чтобы жить вместе. Она бы совсем растворилась в своей неожиданной счастливой любви, если бы не командировки её возлюбленного – в такие моменты она едет ко мне «болтать по душам, смотреть кино и пить коньячок».
За этот год мы успели почти сродниться. Как это вышло и почему, я и сама не понимаю. В свой День Рождения Лурдес устроила мега вечеринку, куда буквально заставила прийти и меня, и хотя я не «зажигала» так же отчаянно, как именинница, зато получила шанс познакомиться и узнать её братьев и сестёр. Это стало важным событием в моей жизни: каждый из них – необыкновенная, многогранная личность. Вообще, их семья – новогодняя ёлка, украшенная старинными игрушками ручной работы, где все без исключения – произведения искусства со своей собственной особенной душой. Ты обречён «влюбиться» в эту ёлку «однажды и навсегда».
Charlotte Day by Wilson Work
Вздыхаю, Лурдес достаёт сигарету, закуривает.
– Мисс, согласно закону в ресторанах и кафе курить нельзя! – нервно раздаётся прямо у нашего стола.
– У меня стресс, понимаешь? – Лурдес, как гипнотизёр, таращит на него свои глаза.
Молодой официант столбенеет от тёмного, почти чёрного взгляда моей подруги с горячими, иногда кипящими испанскими генами.