Опоздавшая

По-модному запаздывая, Карен Каан с мужем Джефри прошли под вспышками фотографов в отель «Уолдорф Астория», что на Парк-авеню. В этот момент Карен в полной мере чувствовала значимость предстоящего события. Сегодня на

тридцать восьмой по счету ежегодной церемонии награждения и бенефисе фонда Оукли она, Карен Каан, будет удостоена Премии за достижение в американской моде. Когда же еще, как не теперь, она могла себе позволить модно запоздать?

Пройдя из холла в роскошный, как все здесь, декорированный бронзой лифт в самый последний момент перед началом сборища, Карен взглянула на Джефри и не могла сдержать улыбку. Скоро она окажется среди сливок общества — модельеров, репортеров модных журналов и богатых светских женщин, которые действительно модно одевались. Позади остались годы тяжелой работы, окрашенной мечтой, что это когда-нибудь произойдет. И все же Карен с трудом могла поверить, что она стала главным действующим лицом этого торжества.

— Мне потребовалось почти двадцать лет, чтобы добиться успеха за один вечер, — сострила она, обращаясь к Джефри, и тот улыбнулся ей в ответ.

В отличие от Карен, которая не строила иллюзий о своей внешности, Джефри был по-настоящему красив. Карен всегда знала, что смокинг красит даже заурядного человека, но все же была поражена, как он преобразил Джефри, который в нем выглядел великолепно и несмотря на официальность костюма, неординарно. Отблеск черного атласа заостренных отворотов смокинга оттенял его густые волосы с проседью. На нем были кабошоновые сапфировые запонки для манжет, которые она подарила ему вчера вечером. Как она и ожидала, они точно соответствовали голубизне его глаз.

— Двадцать лет — и ни секунды меньше, — сказал он. — Но все же важно было предусмотреть, чтобы Награда за достижение всей жизни увенчала тебя не позже, чем потребуется операция по удалению морщин на лице.

Она засмеялась.

— Я не знала такого требования. Хорошо, что оно выполнено. Впрочем, если бы мне и пришлось поправить лицо, я все равно могла бы считаться гениальной девчонкой.

— Ты и сейчас моя гениальная девчонка, — сказал Джефри, слегка пожав ее руку. — Но помнишь, я ведь знал тебя, когда…

Лифт доехал до нужного этажа.

— А теперь посмотрим, что значит пережить действительно крупное событие, — сказал Джефри.

Прежде чем открыть двери лифта, искусно декорированного нержавеющей сталью и бронзой, он наклонился и поцеловал ее в щеку, стараясь не нарушать макияж. Как все-таки здорово, что с ней мужчина, который знает, когда желателен именно такой поцелуй без смазанной косметики. Она считала себя удачливой и очень счастливой. Все в ее жизни было настолько совершенно, насколько возможно, за исключением ее состояния. Но, может быть, у доктора Голдмана есть хорошие новости, которые… она остановила себя. Сейчас нет смысла думать о том, что Джефри называл «ее наваждением». Она обещала себе и мужу, что постарается насладиться сегодняшним вечером в полной мере.

Когда двери лифта бесшумно раздвинулись, Карен огляделась

и увидела Нэн Кемпнер и миссис Гордон Гетти, bomond моды, ее знатоков и толкователей и организаторов общественных фондов. Они стояли рядышком в одеждах от Ива Сент-Лорана.

— Ты не думаешь, что они могли бы надеть один из моих образцов? — злобно прошептала Карен, обращаясь к Джефри и в то же время сохраняя улыбку, надежно закрепленную на ее лице.

— Дорогая, тебя же никогда не ослепляла слава Сент-Лорана, — напомнил ей Джефри, и, слегка утешенная, она проплыла мимо, послав воздушные поцелуи двум женщинами.

Одна из них была одета в узкое белое атласное платье до пола, отделанное золотыми тесемками и поясом с кисточками. «Напоминает оборки занавеси», — подумала Карен. Другая — в черное кружевное великолепие, которое отливало серебром. Обе женщины относились к моде серьезно: Нэн Кемпнер как-то призналась в интервью, что девочкой она «ревмя ревела» у Сент-Лорана, когда увидела белый, отороченный норкой костюм, слишком дорогой для нее в те времена. Легенда говорила, что сам Ив вышел посмотреть на горько плачущую девочку.

Фойе уже было заполнено обычной публикой: мужчинами в изысканно черном и женщинами во всех сортах тканей разнообразных расцветок. Забавно, что мужчины всегда тяготеют к официозу. Смелым в моде был только герцог Виндзорский, который носил цветную одежду для приемов — скорее полуночно-синюю, чем черную. Но хотя мужчины и не были экстравагантны в одежде, именно они распоряжались миром моды. Несмотря на свой успех и успех еще нескольких женщин-модельеров, Карен твердо знала, что бизнес в моде, как и везде, принадлежит мужчинам и контролируется ими. А большинство из тех, кто управляет модой, сейчас находятся здесь.

Сегодня атмосфера была слишком фривольная и какая-то игривая. Мода, по-видимому, стала новым развлечением. Эта мысль не впервые приходила ей в голову, но по-прежнему удивляла Карен. Редко какое событие в моде обходилось без адской смеси светского общества, звезд Голливуда и рок-н-ролла. Она еле удержалась, чтобы не отпрянуть от смущения, когда ее прижало к Слаю Сталлоне, который находился здесь с Дженифер Флавин. Паулина Великолепная находилась рядом со своим мужем, Риком Окасеком. А Клинт Иствуд стоял вместе с женой, которая выглядела замечательно для женщины после выкидыша. Здесь находилась и съемочная группа Эл Халл, которая, по всей видимости, пыталась отснять кадры с Кристи Бринклей. Хотя Билли Джойела с ней не было видно, здесь все же был Дэвид Боуи, причем не один, а вместе с Иман. И все это, думала Карен, — только в фойе.

Из самого же бального зала, куда направлялись Карен и Джефри, доносился невероятный шум. Мимоходом Карен поочередно приветствовала Харольда Коду из музея Метрополитэн и Института художественного костюма, Энида Хоупта — одного из богатейших и наиболее щедрых меценатов Нью-Йорка, Джорджину фон Этцдорф, еще одного модельера, и лысо-голового Беппа Моденса, который работал над совершенствованием итальянской индустрии моды в США. Они прошли мимо Джанни Версаче, стоящего рядом со своей сестрой и музой — невероятной по красоте блондинкой — Донетеллой. Пока еще Джефри и Карен так и не добрались до бального зала.