Оппозиция: выбор есть
Шрифт:
Итак, строительство автомобильных заводов по западным лицензиям. Туда – все деньги. Туда – металл, горючее, рабочие руки. Даже не на автобусы и вагоны, которые рассыпаются, а на элегантные автомобильчики. Но ведь это абсурд, господа-товарищи! У нас что, стоят очереди за автомобилями, и люди не знают, куда пристроить лишние 10-15 тысяч долларов? Тракторов нет, зато автомобиль «Ассоль» будет. Романтика… Да в Россию скоро уже настоящие кондоры слетаться будут, на пир стервятников.
Массовая автомобилизация – один из тупиков Запада. Россия в него не лезла, и слава богу. Даже богатейшие страны не могут содержать одновременно две массовые транспортные системы – на базе собственных автомобилей и на базе общественного транспорта. Но они хотя бы могут содержать массу автомобилей – за счет перекачки огромных средств из «третьего мира», а мы же этого не сможем. В США владелец автомобиля оплачивает лишь 2/3 реальных затрат на содержание шоссе, остальное – из местных налогов. Федеральные государственные
Это, конечно, частности. И не то главное, что какие-то лоббисты в правительстве насовали в бюджет таких проектов. Страшно то, что весь наш политический мир просто не замечает этой череды нелепостей. А мы все настолько верим нашим неподкупным депутатам, что и сами не интересуемся. А если заинтересуемся, то не задаем вопросов. А если и задаем вопросы, то не требуем ответов.
На деле здравомыслящим людям уже ясно: выйти из кризиса и восстановить приемлемый образ жизни можно только через новую программу индустриализации, которая возможна лишь при солидарном участии всего общества. При сознательном отказе от всех излишеств и собирании средств на возрождение сначала сельского хозяйства, а затем промышленности. Для этого хотя бы на время придется отказаться от монетаризма – для купли-продажи всей массы ресурсов, необходимых для такой программы, никаких денег не хватит (да они все равно утекли бы, не удержишь). Монетаризм – для производства барахла на частных предприятиях. Ведь многим хочется быть предпринимателями – богатеть, разоряться, бегать от рэкетиров. Конечно, при этом нет никакой необходимости возвращаться к тупой распределительной системе. Даже во время войны 90% продуктов шло на скромное, но надежное питание всем, а 10% – в коммерческие магазины. Гульнуть ведь тоже бывает надо. А сегодня для очень многих надо иметь доступные витрины и вид прилавков, как в западных супермаркетах. Ради бога, для этого много продуктов не требуется. Пусть Евтушенко падает в обморок от колбасы не где-то на Западе, а в его любимой России – он ведь все-таки наш национальный поэт, неудобно посылать его для обмороков за рубеж. Все это возможно, средства в стране пока есть. Но ведь никаких признаков поворота к такой программе не видно.
Мы не начнем выбираться из нынешней ямы, если не решим одну задачу, к которой пока что даже не подступили. Если не найдем общего языка с молодежью и не объясним ей, что с нами произошло и почему продолжать эти «реформы» – верная гибель. А ведь это и себе-то объяснить непросто, иначе бы такая масса разумных людей в эту «реформу» не поверила бы. Именно поколение 20-40-летних решает сегодня судьбу России. Кто бы ни пришел к условной законной власти через выборы, именно от этого поколения он должен получить согласие на трудный поворот. Именно это поколение вынуждено будет отказаться от несбыточных иллюзий и даже от того потребительского «счастья», которое почти было у него в руках. С этим поколением и должен быть установлен диалог – чем скорее, тем лучше. И для этого диалога нужен новый язык.
Даже если бы тот язык, на котором говорят сегодня «ученые социалистической ориентации», был правильным (а это вовсе не очевидно), он не годится потому, что молодежь его не приемлет. Тот, кто действительно хочет диалога, не должен обвинять собеседника в том, что тот не понимает его языка. Он должен находить понятные собеседнику слова и доводы – сам учить его язык или искать переводчика. Но мы от этой работы бежим. Наши патриотические собрания – это типичные собрания сект, на которых мы должны согревать друг друга близкими и приятными словами. Наши газеты заполнены проклятиями в адрес двух условных, ставших почти абстрактными противников – демократов и Запада. Совершенно никакого диалога из этого проклюнуться не может. Наоборот, мы все больше замыкаемся в капсулу. Выборная кампания может быть прекрасной трибуной, чтобы начать разговор, но мы должны изменить наше поведение самым коренным образом.
Я активно участвовал в кампании выборов в Думу 1995 г. Тогда демократы были деморализованы и робко шли на диалог. И на собраниях я заметил важную вещь: самые умные и действительно жизненные вопросы кандидатам от КПРФ задают их противники, демократы. Те, кто усомнился уже в Чубайсе, но был враждебен коммунистам и поэтому не стеснялся поставить их в неловкое положение своими вопросами. Сторонники же, зная, как трудно на эти вопросы ответить, своим кандидатам их не задают. Тогда наши кандидаты, насколько я мог видеть, чаще всего обрывали демократов. Кто бы, мол, спрашивал, а вы, гады, страну угробили. И вроде бы аудитория была довольна, но, думаю, довольна на момент. А вред такой уход от диалога нанес большой.
Конечно, трудно обращаться к людям, которые тебе не доверяют или настроены к тебе враждебно. Но
1999
Часть 3. Размежеваться, чтобы объединиться
Трудный диалог
Участие в выборной кампании дает ценное знание. Видно, что взоры многих, если не большинства, обращены к КПРФ – на нее возлагают надежды. Антикоммунизм не проходит, и кандидат от любой партии жуликов бьет себя в грудь, где у него под подкладкой зашит партбилет.
Как научный работник, обязан использовать этот момент для критики. Запас прочности у левых есть, и к власти еще не пришли. Критиковать неприятно, сильно обижаются, особенно уважаемые ветераны. Мне говорят и пишут: эти статьи у тебя очень хорошие, а вот те ты зря напечатал, чушь наворотил. А ведь и эти, и те – это одна большая статья. То, что кажется удачным и интересным, удачно только потому, что в скрытом виде несет в себе именно то, что возмущает во «вредных» статьях. Ведь главная мысль моих статей о сельском хозяйстве: в чем причина того, что КПСС не поняла сути колхозного строя и не объяснила ее горожанам? Легко ли сегодня крестьянам удержать землю? А ведь идейный отпор приватизаторам недостаточен. Можно ли уповать только на политические акции – на заявления да голосования?
Вообще, политическая сила КПРФ пока что создана не ею, а силами вне ее. Это – еще висящий в воздухе образ советской жизни и жуткая реальность существования при «демократах». Советский образ еще не растаял, есть возможность что-то вернуть на землю. А демократическая жуть еще не узаконена, ее еще можно смести. Так думают люди, и это дает авторитет коммунистам. Но этот благоприятный миг будет очень коротким, и авторитет, данный призраком, надо наполнять живыми идеями. И прежде всего вечными идеями. Беда в том, что смысл их КПСС утратила, остались пустые оболочки. Смысл остался у людей, на том и держимся – но оболочки им противны. Надо же переосмысливать.
Наверху, похоже, не до этого. Все силы уходят на то, чтобы не вывалиться на политических ухабах. Но ведь есть множество левых интеллигентов. Может, где-то в катакомбах они обсуждают главные проблемы? Не знаю, мне туда ходу нет. Я даже не представляю себе, чтобы где-то в левых организациях можно было выйти к доске и сделать нормальный доклад с нормальным обсуждением.
Иное дело внизу. Здесь уже возник новый тип партийного работника, который освободился от ветхого груза КПСС и в трудном диалоге с людьми из всех возникших течений осмысливает суть. Здесь есть мысль, здесь никакой вопрос не кажется абстрактным. Сегодня партработник районного звена думает о болезнях человечества, о пути для целых цивилизаций. Говоря о нынешнем кризисе, он держит в уме судьбу России начиная с Х века. Он впитывает знания и идеи. И вокруг него есть облачко таких же людей – часто беспартийных. Они еще опасаются, что КП РФ несет в себе слишком много генов КПСС, но, по сути, участвуют в формировании новой партии.
Это вселяет надежду и привлекает людей сильнее, чем программы. В хаосе мыслей здесь виден центр кристаллизации какого-то реального проекта. Этого совершенно нет у «демократов» – честные люди у них уже знают, что зашли в тупик. Этого нет и у «патриотов» – не желая честно задуматься о русском коммунизме, подняв на щит генерала Краснова, они тоже зашли в тупик.
Какие же ловушки ждут оппозицию? Повторю старую мысль: отсутствие своего языка. Использование языка противника, который владеет смыслом своих понятий, а мы – нет. Давно известно: кто владеет языком, тот и властвует. Уже около ста лет философы бьются над этой загадкой: что за сила в слове? Почему язык – главное средство доминирования? Есть разные теории, но факт несомненный. Потому-то такая борьба идет за школу – она дает детям язык, и его потом трудно сменить. Писатель Оруэлл дал фантастическое описание тоталитарного режима, главным средством подавления в котором был новояз – специально изобретенный язык, изменяющий смысл знакомых слов. Понятие Оруэлла вошло в философию и социологию, создание новоязов стало технологией реформаторов – разве мы этого не видим сегодня в России! А вот формула из западного учебника: «главная задача идеологии – создание и внедрение метафор». Мы и живем сегодня в ложном мире новояза и фальшивых метафор.