Опричник
Шрифт:
– - Невелика корысть, но не ради нее... посему исполню все, как есть!
– - ответил я воеводе.
– - Окромя того, что в грамотке писано, велел государь спросить можно ли сии пушки на Москве лить, да порох для них делать!
– - спросил Иван Васильевич.
– - Коли литцы московские уразумеют, как медь чистить, да формы ладить, отчего ж нет: выучу их сему делу, -- сказал я, -- А с порохом быстро не выйдет, на то время немалое потребно. Тот же уголь загодя готовить нужно, да что уголь -- лес на уголь и тот отлежаться должен.
– -
– - Пришлет государь тебе московских литцов в учение, но ранее зимы их не жди, ноне пушек много льют, работы невпроворот.
– - До весны все одно успеть можно, -- сказал я, -- О ином кручинюсь: под богом ходим, случись, что со мной, станет дело, потому надобно еще один завод ставить, да к Москве поближе.
– - Вон ты о чем!
– - удивился Шереметьев.
– - За чем же дело стало? Али мастеров нет?
– - Есть мастера, как им ни быть!
– - сказал я, -- Однако, почитай земли то вотчинные да помещичьи. Не почину мне с боярами да государевыми служилыми тягаться. Вот коли с именитым кем в долю войти...
– - А много ли денег на сие потребно?
– - спросил Иван Васильевич.
– - Аз добычи в прошлые годы имал изрядно, а коли надобно, так и занять могу по-родственному у братьев.
– - Не в деньгах дело, -- сказал я, -- Оно, конечно, смотреть на месте надобно, во сколько все встанет, но в тысячу, али в полторы всяко уложимся. Людей надобно, а где их взять! Плотину строить, да домну, да сам завод, да чтоб к осени в работу пустить, тут сотен шесть, а то и восемь работников потребно.
– - Найти людишек не велика печаль, -- усмехнулся боярин.
– - В Рязани ноне воеводой брат мой, Никита Васильевич сидит, у него и поспрошаю, сотни две, а то и три найдет, да у Шигалея в Касимове с сотню попрошу. Остальных можно в Коломне да окрест набрать. По рублю в год им положить...
– - Мало, я своим по три полушки за день плачу, да хлебный припас и прочий корм. За год только деньгами -- два рубля и двадцать пять алтын.
– - Эка напасть!
– - удивился Шереметьев.
– - Нешто эдак мужиков баловать можно?
– - Так и работают не за страх, а за совесть, и я не в убытке. Однако и по-иному можно: жалование не деньгами давать, а долей с доходов, окромя хлебной выдачи. Выгода в том прямая всем. Опять же никого неволить не надобно -- сами со всем усердием работать будут, да друг за другом смотреть и учить неразумных по-свойски.
– - Оно конечно так, -- согласился воевода.
– - Но однова ж, такого отродясь не водилось, чтоб черный люд баловать.
– - Ты Иван Васильевич, сам рассуди: года с три или более пройдет -- самые справные деньжат накопят, чугунное ремесло уразумеют, да и задумают свое дело открыть. А мы им в том поможем. Государю челом бить будем, чтобы грамотку обельную дал, да своими деньгами в долю войдем, дабы быстрее спорилось. Глядишь лет через десять в твою мошну не с одного заводика доход, а с пяти пойдет.
– - Ох и хитер ты гишпанец!
– - всплеснул руками Шереметьев.
– - И то верно, и родовой чести в том порухи никакой, и прибыток
– - Тут не только наша корысть, но и государь доволен будет! Впору не у шведов железо закупать, а сами его "в немцы" везти.
– - И то верно!
– - сказал Иван Васильевич.
– - Токмо не дают ливонцы нашим купчикам торговать. Воют торговые людишки от их каверз.
– - Сию беду лишь едино лечить -- свои порты строит, да флот! Без торговли морской не можно государству...
– - Городок в устье Наровы поставить можно, а вот флот, -- задумался боярин.
– - Кому его строить? А построим суда, кто за море на них пойдет?
– - Пока некому строить, но дай время -- будут мастера! И моряки будут. Доколе портов нет, откуда взяться им, без костей мясо не нарастет...
Посидели, помолчали. Иван Васильевич плеснул вина в кубки, протянул один мне. Не люблю мальвазию. К тому же мучают меня подозрения, что сахар там по большей части свинцовый. Отставил в сторону и в ответ на удивленный взгляд Шереметьева пояснил:
– - Отравы берегусь! Несколько лет в Риме прожил, случалось видеть, что в сладкие вина торговцы кладут, ежели год холодный да винная ягода сладости не набирает. Свинцовый сахар дешев...
– - Эвона как!
– - удивился Иван Васильевич и тоже отставил кубок.
– - Поди, узнай какого года то вино, может и нет в нем той отравы, а ну как есть? Сразу-то не поймешь, а дни свои укоротишь изрядно.
Шереметьев вздохнул, позвал кравчего и велел убрать с глаз долой кувшин с мальвазией. А я подождал, пока тот затворит дверь, и продолжил:
– - Потому только свое пью, благо государь в милости своей, своей жалованной грамотой дозволил мне хлебное вино и водки делать, для домашних нужд. Коли не побрезгуешь отведать, пошлю на расшиву за бочонками. Как знал, будет в том нужда.
– - Отведаю непременно, -- ответил Иван Васильевич, заметив, однако: -- Хоть и не по чину тебе меня угощать, аз местом пред государем выше буду!
– - По чину хозяин дома угощать должен, а воеводой на сей городок, Михайло Дмитриевич поставлен.
– - Михайло с утра со стрельцами ушедши. Гоняет как сидоровых коз, дабы не разбаловать, бает, ты сему научил.
Вон оно как! Не забыл Ласкирев мой урок выходит...
– - С сотней?
– - удивленно спросил я.
– - Ногайцев опасаешься?
– - усмехнулся Шереметьев.
– - Так зря! Государь еще с весны повелел до полной статьи служилых сверстать, надысь четыре сотни прибыли, аккурат с судовой ратью.
Выходит Ласкирев то теперь полковник, а это отметить надобно. Я кивнул воеводе и приоткрыв дверь кликнул своих бойцов, велев передать на расшиву, чтобы прикатили три бочонка с соответствующими отметинами. Заодно велел своим кухонным мужикам приготовить рассольник, благо его приготовление они освоили, а все нужные ингредиенты у нас на подчалке еще остались. Завтра он однозначно пригодиться.