Опричники
Шрифт:
— Что с тобой, никак заболела?
— Это они так смотрят. Не по нраву я им.
— Тааак! — Седых затянула молнию и вызверилась в открытое окно внедорожника. — Тетки как детки. На неместных всегда так поглядывают.
— Ты не понимаешь! Они ведают, кто я!
Наталья нажала кнопку поднятия стекол и протянула:
— Вот дела! Они тут что — все ведьмы?
— Нннет, ты опять-таки не понимаешь. Но они чувствуют!
— Так, подруга, не раскисать! Поехали, разберемся. Не по нраву мы им, видите ли. Так и невесты на выданье! Перебьются!
Часовня
— Здравствуйте, гости дорогие. А я уж все глазенки проглядела. Это вы из Архангельского города будете?
— Мы самые! Я Наташа, это Пелагея.
— Ой, какие молодые и баские! И таких к вам берут?
— Какие уж есть. Что у вас случилось…
— Елизавета Патрикеевна. А у нас беда, девочки. Козел пропал.
— Так, стоп! Что за козел, и почему такая буча? Ради этого нас из города дернули?
Женщина строго поджала губы и кивнула в сторону врат:
— Внутрях поговорим, служивые.
Седых лишь хмыкнула и нажала кнопку на сигнализации автомобиля. Перед дверью они накинули косынки. Часовня оказалась маленькой, но очень внутри приятной. На полу здоровенные плахи, коим лет сто точно есть, наверху чудесными образами раскинулись расписанные «Небеса». Девушки тут же уставились туда. Елизавета Патрикеевна довольно улыбнулась:
— Сто сорок лет как молодой мастер из Конёво расписал «небо» — живописное потолочное перекрытие в местной часовне Святителя Николая. Звали того автора Фёдор Захаров Иок. Семнадцать годков ему тогда было, душа чистая.
— Краса какая!
Пелагея приложилась к иконе, из её глаз вовсе исчезла печаль и настороженность. Хозяйка также оттаяла, погладив девушку по голове:
— Приняла матушка тебя. Будет удача в деле.
Наталья её оптимизма не разделяла:
— Что за матушка, и что за тетки нас неласково здесь встретили?
Елизавета Патрикеевна вздохнула и начала объяснять:
— Матушка-землица. Все мы ее дети. Это вы в городах все позабывали.
— Я сама с Каргополя, Палаша с Тоймы. Деревенские мы.
— То-то я погляжу, вы такие свойские! А местные? Тут в Усть-Поче народ разный собрался. От старинной-то деревни мало что осталось. Тут же Запань в советские времена стояла, лес ловили и собирали в плоты. Вот разного народа с разоренных деревень да лесопунктов и свозили. А глаз тама разноликий.
Седых колыхнулась:
— Ведьмы?
— Откуда? — хозяйка захохотала, — такого у нас испокон веков не водилося. Водяника
— Тогда козел каким местом?
— Не токма он, девушки, — Елизавета Патрикеевна погрустнела. — И крест в Мызе пал, бают, что и в других местах нечисто. А козла наверняка в жертву на камне хотят принести. Так тетушки бают. Со старины такого не бывало, в священных рощах и ветки ломать запрещено, и ругаться. А тут эка лихо задумано! Как парк власти организовали, так к нам разные люди зачастили. Художники, писатели, народ светлый и ученый.
— Но пришли и те, кто зло и лихо ищет? — отвернулась от иконы Пелагея, глаза её засверкали. Наталья глянула на нее и усмехнулась, товарка снова в деле!
— Бывают. Глаз темный и чужой. Вот тетки и поглядывают, кто и зачем к нам приехал.
— Понятно, — Седых хлопнула в ладоши. — Нам тогда на Мызу.
— Вода высокая, токма на лодке пройдете. Я договорилась с Петюней, не задорого.
— Веди!
— Мутит чего-то, Патрикеевна, — Наталья за мотором сидела уверенно, ловко проводя лодку по протоке. — Летом здесь по мосткам пройти можно. Кувшинки цветут, лилии. Баско! А вон и Мыза, в ней всего два двора жилых.
В самом деле, печки в той стороне пыхали дымом, кто-то возился по хозяйству, слышался гул двигателей. Седых повела лодку к мосткам, где уже стояли две моторки.
— Здесь пристанем, с той стороны заросли тростника.
Девушки уже были обуты в рыбацкие бахилы, что защищали ноги полностью. Закинув рюкзачки за спины, они засеменили наверх. Островок был холмистым. Вскоре за раскисшим полем они заметили ветхую часовенку. Хоть это и был новодел, но и он понемногу приходил в негодность. Рядом, как водится, стояла Священная роща. Особо в ней выделялась толстенная ель. Пелагея подошла к ней и положила на заскорузлую кору ладони.
— Только проснулось матушка. Сколько же в ней чаровной силы!
— Тут?
— Нет!
— Тогда почему креста нет? — Наталья показал наверх. Пелагея не ответила и полезла вверх по лестнице. Отсюда открывался просторный вид на озеро, острова и деревушку. Трескина крутилась на месте, закрыв глаза, затем вздохнула:
— Уловить не могу. Но точно не колдун. Сила не та.
— Понятно. Любитель, что далеко не лучше.
— Почему?
Они спустились вниз и достали из рюкзаков термос с чаем и баранки. Седых начала пояснять новичку:
— От таких любителей копаться в магии ожидать можно разных глупостей. Да и зачем он тут, непонятно. Правильно Елизавета Патрикеевна рассказала. Водяник в тутошних местах с древних времен силу имеет. Дружи с ним, и горя не будет. Мужики вон рыбу ловят круглый год. Ряпушка с озера вкуснейшая. Щуки, налима, окуни, язь, пескарь, уклейка, окунь, сиг…
— Нужно искать следок-камень. Козел здесь неспроста, да еще и черный.
— Я только про Николин камень ведаю. Но он далеко, в Каргопольском секторе парка. Пешкодралом нынче до туда не пройти. Вода высокая.