Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Винтер Дмитрий Францович

Однако с мнением Гумилева о том, что русская православная миссионерская деятельность у тюркских скотоводов имела чрезвычайно малый успех, несмотря на мощную поддержку правительства [539] , я лично не согласен. В XII–XIII вв. в европейской части Великой Степи половцы-кипчаки крестились в православие целыми родами [540] . Сплошь и рядом встречаются такие имена половецких ханов, как Юрий Кончакович (сын Кончака из «Слова о полку Игореве»), Глеб Тириевич, Данило Кобякович… Совместно с несторианской проповедью этот процесс составил вторую волну христианизации Великой Степи (первая была в раннем Средневековье).

539

Гумилев Л. Н. В поисках вымышленного царства. С. 93.

540

Плетнева

С. А. Кочевые народы VII–XIII вв.//История СССР. М., 1966.T.I. С. 438–463.

Но и позднее казахи Среднего жуза еще в XVIII в. обращались к Екатерине II с призывом «оградить их от пропаганды ислама и обратить в православие» [541] . В дальнейшем просьбы неоднократно повторялись. Короче говоря, при осуществлении евразийской интеграции в рамках того либерального проекта в духе Адашева – Сильвестра, о котором говорилось выше, христианизировать евразийских степняков после их присоединения к России было вполне можно. Тем более что период «второй волны» христианизации степей – это как раз период создания русско-кипчакского полицентрического государства Мономаха. Почему бы в случае воссоздания этого государства (на что, как мы видели, в период «либеральных» реформ раннего Ивана Грозного шанс был) не быть «третьей волне» в XVI веке? И надо учесть, что тогда еще Русская Церковь, как и при Мономахе, была свободной и независимой от государства, соответственно куда более способной к миссионерской работе, чем после Опричнины.

541

Krader L. Peoples of Central Asia. Bloomington-Hague, 1963. P. 127.

Как бы то ни было, иосифлянство своим сопротивлением светскому образованию обрекло страну не только на перманентное отставание от Европы, но и на правовое и политическое бескультурье [542] . «Церковные иерархи полагали, что обращение к достижениям человеческого разума… вовлечет Россию во «тьму поганьских наук», что ценность человеческого разума несовместима с духовной ценностью православия. Прибегая к запретам, угрозам, преследованию и разрушению «новой образованности», духовенство так и не выполнило своей социокультурной миссии, не предложило позитивной программы развития образованности, направленного на удовлетворение мирских потребностей и обеспечение безопасности России» [543] , в том числе и на органическую интеграцию в новую Россию евразийских кочевников на европейских началах, составной частью каковой интеграции должна была быть и их христианизация.

542

Янов А. Л. Европейское столетие России. С. 657.

543

Культурология. Ростов-на-Дону, 2003. С. 521–523.

В завершение отметим еще одну деталь. Жак Маржерет пишет (в начале Смутного времени), что русские обучились книгопечатанию «лишь 10–12 лет назад» (т. е. в середине 1590-х гг.). Советский комментатор строго поправляет его, напоминая о первопечатнике Иване Федорове при Иване Грозном [544] , однако вспомним: после начала Опричнины Иван Федоров бежал в Литву, и вполне возможно, что возрождение книгопечатания на Руси действительно наступило только через тридцать лет… По крайней мере, в 1581–1582 гг., по свидетельству А. Поссевино, на всю страну была только одна типография в Александровой слободе, печатавшая книги только по приказу Ивана Грозного [545] .

544

Маржарет Ж. Указ. соч. С. 128.

545

Курукин В. И. Указ. соч. С. 147.

Новая Орда и Европа

«Рыбак рыбака видит издалека»

Внутриполитическому повороту в России соответствовал и поворот внешнеполитический. Это ясно, вопрос лишь – в какую сторону поворот. Поэтому представляется необходимым признать правоту руководителей авторского коллектива единого учебника российской истории, которые не так давно (июнь 2013 г.) констатировали, что историю России необходимо рассматривать в контексте общеевропейской истории. С поправкой на то, что от контекста общеевразийской истории тоже никуда не деться.

Но о евразийском аспекте мы уже говорили и еще поговорим,

а в этой главе затронем европейский. Мы уже видели, что Иван III принципиально не отличался по целям и методам правления от своих западноевропейских коллег. А как обстояли дела у его внука?

Начнем с того, что как В. Куковенко [546] , так и А. Л. Янов [547] называют внешнюю политику Ивана Грозного «протурецкой» и «антиевропейской», и действительно, Р. Г. Скрынников, как мы видели, говорит о переговорах в 1563 г. о мире между Москвой и Бахчисараем, но при этом добавляет, что после поражения русских на р. Улле (начало 1564 г.) крымский хан отказался от союза (выделено мною. —Д. В.) с Москвой.

546

Куковенко В. Указ. соч. С. 226.

547

Янов А. Л. Европейское столетие России. С. 163–165.

Однако «протурецкой» и «антиевропейской» внешней политики не могло быть просто потому, что не было единой Европы, сообща противостоявшей Турции. В это время Западная Европа, как и Россия, была расколота на два лагеря. Один представляла мировая держава Габсбургов, пытавшаяся, как подтверждает и сам

Янов, возродить идею «единой христианской империи» [548] и включавшая в себя Германию с Австрией и Чехией, половину Италии (а вторая половина тяготела к ней же), Венгрию, Нидерланды, а также Испанию – величайшую колониальную державу того времени (а с 1580 по 1640 г. и захваченную испанцами Португалию с ее ост-индскими и африканскими колониями). Таким образом, в этой мировой империи «никогда не заходило солнце».

548

Там же. С. 361.

Габсбургам противостоял практически весь остальной мир, в том числе в Европе – коалиция, возглавлявшаяся Францией. Кроме Франции, в нее входил блок протестантских стран – Англия, Скандинавские страны, немецкие протестантские княжества, а с 1566–1572 гг. – и восставшие против испанского владычества Нидерланды. Входила в эту же коалицию и Османская Турция, которая, при всей ее мощи, все же не была, как пытается представить В. Куковенко, сильнее всей остальной Европы, вместе взятой [549] .

549

Куковенко В. Указ. соч. С. 227–228.

Так вот, правительство Ивана Грозного явно поддерживало Габсбургов. Помимо всего прочего, «римский цесарь» явно пользовался определенным уважением со стороны Ивана Грозного лично как преемник Древнего Рима. Так, однажды царь пригрозил «выбросить в окно» английского посла Дж. Боуса за слова о том, что отец королевы Елизаветы (т. е. Генрих VIII) во время войны с Францией (имеется в виду, очевидно, война 1542–1544 гг., кода Англия заключила союз с Карлом V) «держал цесаря у себя на жалованье» [550] . Однако для союзных отношений с Габсбургами имелись и более прагматичные причины.

550

Валишевский К. Указ. соч. С. 314.

Оно и понятно: ведь Габсбурги боролись за то же самое, за сохранение старой Церкви без всяких новшеств и преобразований, против секулярности, против буржуазного развития Европы, против западных «нестяжателей» – протестантов. И методы были те же. И у наших «борцов за несвободу» они симпатии не вызывать не могли. Еще при Иване III архиепископ Новгородский Геннадий, призывая к беспощадным расправам с «еретиками», ставил в пример «шпанского короля, как он свою очистил землю» [551] . Как раз в это время в Испании Великим инквизитором был печально известный Торквемада. Есть сведения, что двоюродный дед (дядя матери) Ивана Грозного Михаил Глинский был старым соратником императора Максимилиана (дед Карла V, годы правления 1493–1519) и, находясь в Италии, даже принял католичество [552] .

551

Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Париж, 1959. С. 495.

552

Валишевский К. Указ. соч. С. 137.