Опрокинутый мир (сборник)

Прист Кристофер

— Все зависит от того, что за вопросы.

Гельвард решил, наконец, что можно и не оправдываться.

— Вопросов два, — сказал он. — Оптимум и клятва. Не могу разобраться ни в том, ни в другом.

— И не удивительно. Я перевидел на своем веку десятки учеников, и всех беспокоило одно и то же.

— Так вы просветите меня?

Коллингс покачал головой.

— Не в том, что касается оптимума. Тут ты должен все выяснить для себя сам.

— Но я знаю лишь, что он всегда движется вперед. Это что, условное

понятие?

— Нет, безусловное… но больше я ничего тебе не скажу. Обещаю тебе, что ты узнаешь все, что хочешь знать, и очень скоро. Ну, а с клятвой-то что тебе неясно?

Гельвард помолчал, прежде чем ответить:

— Предположим, вы обнаружили бы — вот сейчас, сию минуту обнаружили бы, — что я нарушил клятву. Вы убили бы меня, так?

— Теоретически так.

— А практически?

— Я бы, конечно, встревожился, обдумал бы все хорошенько, потом, наверное, посоветовался бы с кем-то из друзей-гильдиеров. Но ты же не нарушал клятвы?

— Если бы я был в этом уверен!

— Ну-ка, расскажи мне лучше все по порядку.

Гельвард начал перечислять вопросы, с которыми Виктория приставала к нему с первых дней, пытаясь при этом не уточнять характер своих ответов. Однако Коллингс хранил молчание, и мало-помалу молодой человек стал пересказывать их подробнее, пока не припомнил все, чем поделился с ней, почти слово в слово. Когда он, наконец, выдохся, Коллингс заметил:

— Признаться, не вижу во всем этом беды.

Гельвард испытал мгновенное облегчение, но расстаться в одну секунду с сомнениями, месяцами терзавшими его душу, было трудно.

— Как же не видите?

— То, чем ты делился с женой, никому не причинило вреда.

Они подошли к точке, откуда Город был виден во весь свой исполинский рост; вокруг, на путях, кипела обычная суета.

— Но это не может быть так просто! — воскликнул он. — Клятва сформулирована очень жестко, и наказание, предусмотренное ею, легким не назовешь…

— Верно… но мы, сегодняшние гильдиеры, унаследовали ее от наших предков. Клятву передали нам наши отцы, а мы передаем ее вам. И вы, придет день, передадите ее своим детям. Это отнюдь не значит, что все гильдиеры согласны с ней, но никто до сих пор не предложил ничего лучшего.

— Значит, гильдиеры, как только смогут, сами отменят клятву? — спросил Гельвард.

Коллингс усмехнулся.

— Этого я не говорил. История Города уходит в глубь времен. Основателем Города был человек по имени Фрэнсис Дистейн, считается, что текст клятвы придумал именно он. Из документов того времени, дошедших до нас, следует, что тогда сохранение тайны было оправданным и необходимым. Но сегодня… сегодня наша жизнь, надо думать, уже не так сурова.

— Однако клятва существует.

— Да, и, на мой взгляд, в ней по-прежнему есть смысл. В Городе полным полно людей, которые знать не знают, что творится

за его стенами, и которым нет нужды это знать. Например, те, кто занят в разных внутригородских службах. Время от времени они встречаются с негорожанами, хотя бы с женщинами-переселенками, и если позволить им трепаться, то мы и глазом моргнуть не успеем, как вся наша подноготная станет известна всей округе. У нас и так хватает неприятностей с местными, с «мартышками», как их называют стражники. Видишь ли, существование Города связано с определенным риском, а этот риск надо уменьшить любой ценой.

— Нам угрожает опасность?

— В настоящий момент особой опасности нет. Но в случае саботажа она возникнет немедленно, и сразу станет неотвратимой. Мы и без того не пользуемся особой любовью, так стоит ли в таких условиях обнаруживать нашу уязвимость?

— Выходит, я могу быть с женой более откровенным?

— Решать тебе. Она ведь дочь мостостроителя Леру? По-моему, девочка с головой. Пока она не делится с другими тем, что ты ей рассказываешь, тревожиться не о чем. Но не вздумай откровенничать направо и налево.

— Чего не собираюсь, того не собираюсь, — заверил Гельвард.

— И не говори никому, что оптимум движется. Это не так.

Гельвард не сумел скрыть удивления.

— Но мне сказали, что он движется!

— Тебя дезинформировали. Оптимум остается на одном месте.

— Тогда почему же Город никак не может достичь его?

— Ну, иногда ему это удается, — ответил Коллингс. — Не удается только задержаться на точке оптимума. Потому что сама почва неуклонно движется на юг.

2

Рельсы уже протянулись на север от Города примерно на милю. Когда Гельвард с Коллингсом подошли поближе, они встретили движенцев, которые везли тяговый канат к заново смонтированным опорам. День-другой — и Город двинется в путь снова.

Поднявшись вместе с лошадьми на полотно, они приблизились к Городу вплотную. Впереди показалась темная дыра — вход в туннель под северной стеной, единственная официально открытая дорога в городские недра.

Гельвард проводил Коллингса до конюшен.

— Всего тебе доброго, Гельвард!..

Гельвард принял протянутую руку, и они обменялись теплым рукопожатием.

— Вы словно прощаетесь со мной навсегда.

Коллингс пожал плечами в обычной своей безыскусной манере.

— Мы теперь долго не увидимся. Желаю удачи, сынок.

— Вы куда-нибудь уезжаете?

— Я-то остаюсь здесь. А вот ты уезжаешь. Будь осторожен и поразмысли над тем, что увидишь.

Прежде чем Гельвард успел найти ответ, меновщик скрылся в конюшне. Гельвард чуть было не бросился за ним, но инстинктивно понял, что это бесполезно. Наверное, Коллингс и так сказал больше, чем полагалось.