Опрометчивый поцелуй

Риджуэй Кристи

И разумеется, Рори оказался прав: драндулет конца шестидесятых годов, кашляющий, как заядлый курильщик, поглощающий по три пачки сигарет в день. К тому же этот автомонстр визжал, когда его обладательница делала поьорот. Но ужаснее всего оказался цвет: какой-то шутник не очень умело перекрасил его из зеленого цвета в вишнево-красный.

Стараясь быть вежливым, Рори нагнулся, чтобы разглядеть таинственную мисс Джилли Скай, но ничего не увидел за тонированными стеклами. В этот момент автомобиль содрогнулся последний раз, дверца со стороны водителя открылась и показалась нога в босоножке с непомерно высоким каблуком. Тонкая лямка изящно обвивала верх ступни. Однако цвет модельной босоножки оказался под стать цвету автомобиля – ядовито-вишневый, словно обувь была приобретена на развалах в секонд-хэнде. Рори на мгновение закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он ненавидел этот сумасшедший город, его вечный эпатаж, но, к

сожалению, должен был быть вежливым, внимательным и любить своих избирателей, ибо он хочет занять место в сенате. Мало того, он даже выработал некую философию – смотреть на мир, как продавец обувного магазина на Родео-драйв. Но вот вторая босоножка опустилась на дорожку, издав требовательное «цок», и это вернуло его к реальности. Правда, Рори успел подумать: «Это всего лишь пара туфель… Остальное должно быть лучше…» И не ошибся, потому что из автомобиля наконец появилось видение в образе невысокой, изящной женщины, которая была одета чисто символически. Блестки… От удивления Рори снова закрыл глаза и подумал, что только в Лос-Анджелесе можно быть такой бесстыдно-вызывающей, но, с другой стороны, он как политик должен быть готов ко всяким неожиданностям. Последний раз он попадал в конфуз такого рода лет десять назад, когда убежал из Кэйдвотера на север.

Хлопнула дверца, и Рори решил на всякий случай открыть глаза. Это действительно была женщина – стильная, неправдоподобно изящная, обсыпанная блестками с головы до ног, в модных босоножках на шпильках. Он осторожно сделал глубокий вдох, боясь открыто посмотреть на нее, чтобы не ослепнуть. Надо признаться, она произвела на него сильное впечатление, потому что он неожиданно ощутил влечение к этой женщине на физиологическом уровне. Она что-то сказала, но он не услышал. Он понимал, что выглядит глупо, но не мог выйти из столбняка. Тогда она сделала несколько шагов навстречу. Его поразила грация, с которой она передвигалась, несмотря на свои шпильки, и Рори попятился. Он не смел откровенно разглядывать ее, а воспринимал ее по частям – шею, руки, ноги и грудь – боковым зрением – так, как поступал со всеми другими женщинами в первые минуты знакомства. Она приблизилась к нему уверенно и, как все невысокие женщины, требовательно посмотрела в глаза снизу вверх. Только теперь он понял, что она все же одета в вечернее платье телесного цвета, облегающее ее, как кокон гусеницу. К тому же у нее оказалась потрясающая грудь.

Она подошла к нему, одной рукой придерживая сумочку, а другую протягивая ему, и сказала:

– Здравствуйте, я Джилли Скай.

Он глупо уставился на нее, не замечая протянутой руки. Чего она от него ждет? Ему показалось, что она снова что-то произнесла. Ее лицо приняло удивленное выражение, и рука опустилась.

– Вы не Рори Кинкейд?

Казалось, она произнесла фразу с явным облегчением. Он растерянно моргнул:

– Нет, я – Рори Кинкейд.

Впрочем, он не был в этом уверен. Может быть, она его с кем-то перепутала?

– Простите за опоздание, мистер Кинкейд. Я ужасно рада с вами встретиться.

У нее было игривое выражение лица, зеленые глаза и густо накрашенные ресницы. Рори Кинкейд наконец сообразил и пожал ее руку. Рука была теплой и изящной, как сама женщина. Однако рукопожатие вышло очень деловым.

– Джилли Скай… – дошло до него. – Ах да… та, с которой намечена встреча…

Ее брови удивленно взметнулись вверх. Она неуверенно улыбнулась, словно спрашивая: «Что-то не так?»

Рори молчал, как истукан, разглядывая ее. Он понимал, что должен что-то сказать, но не находил слов. Она нетерпеливо пошевелила пальцами в босоножках и поправила бисерную ленту в волосах. Волосы у нее были вьющиеся, каштанового цвета. Он также отметил, что глаза у нее зеленые, на носу – парочка веснушек, а губы такие подвижные, словно она собиралась что-то произнести, но не решалась. Он подумал, что эта женщина ему не подойдет – и не потому что очень красива, напротив, а потому что не сможет быстро каталогизировать костюмы и прочую одежду во всех закутках Кэйдвотера. Его уже давно ждала столица, где решался вопрос о спонсорстве партии, что, несомненно, должно было положительно отразиться на его карьере. Ему нужен был профессионал, а не это божественное создание в юбке.

Он вдруг испытал к этой женщине сильное влечение, но по давней привычке не придавать своим чувствам большого значения подумал, что в его жизни сексуальные притязания к женщинам всегда кончались плохо. В отличие от голливудских сверстников его сексуальный опыт был негативного характера, подкрепленный примерами собственной семьи, и даже его побег из дома был связан с его первой ошибкой подобного рода. Он твердо усвоил, что прежде чем ухаживать за женщиной, надо хорошо подумать. Кроме того, в Вашингтоне он имел репутацию правозащитника. Именно таким его видели избиратели, и риск

потерять все это в одно мгновение был слишком велик. Как только о его интрижке узнает пресса, все газеты будут пестреть его фотографиями c недвусмысленными заголовками. Рори Кинкейд считал себя умным мужчиной, и первым его желанием было затолкать красотку в машину и выпроводить из Кэйдвотера. Он уже открыл было рот, подбирая вежливые слова, как она обо всем догадалась. Ее губы гневно сжались, она повернулась к машине, чтобы открыть дверцу, но в этот момент что-то голубовато-серое, пушистое промелькнуло мимо Рори Кинкейда, прыгнуло, вскарабкалось по платью Джилли и уселось у нее на плече. Джилли Скай замерла, скосив свои прекрасные зеленые глаза на длиннохвостого, больше-ухого зверька. Разумеется, это было домашнее животное, но такие не водились в Калифорнии: размером с кролика или морскую свинку, однако не кошка, не диковиная птица, даже не золотая рыбка. В общем, это был зверек, которого в повседневной калифорнийской жизни вряд ли встретишь. По крайней мере так не без некоторого снобизма подумал Рори Кинкейд. Но ведь, с другой стороны, он считал себя серьезным человеком, поэтому сказал, шагнув вперед, чтобы помочь Джилли Скай:

– Не волнуйтесь, он не причинит вам вреда. Это шиншилла.

Он проклинал брата, подкинувшего ему этого добродушного, ласкового зверька.

– Вы уверены? – спросила она одними губами, все еще боясь пошевелиться. И он отметил, что губы у нее мягкие и полные.

– Вполне.

– Чудный зверек…

– Его зовут Поцелуй, – ответил он и, уловив в зеленых глазах гостьи удивление, невольно залюбовался ее лицом.

– Как? – переспросила она.

– Поцелуй – любимчик моей тетки. Я хотел назвать его Худини, но она была против.

Честно говоря, его внучатой тетке было наплевать на всех обитателей поместья, она вела себя как хотела и делала что хотела, и Грэг считал, что ее место не здесь, а у родни в Сан-Франциско.

Наверное, всю свою жизнь Поцелуй ждал момента, когда можно будет вскарабкаться на Джилли и прижаться к ней.

Она вскрикнула:

– Ой! – Потом улыбнулась. – Он такой мягкий…

Рори Кинкейд мог поклясться, что пушистый подхалим улыбнулся, пощекотав шею Джилли Скай длинными усами, а потом потерся о ее щеку. Теперь Рори просто завидовал его обходительным манерам. А потом разозлился:

– Иди сюда!

Но Поцелуй, поняв намерения хозяина, заверещал и спрятал голову в волосах Джилли. От неожиданности Джилли тоже заверещала. Рори Кинкейд замер, поняв, что ничем не может помочь Джилли. Он только пробормотал:

– Иди сюда, кусок тушенки, иди сюда, или я сделаю из тебя домашние тапочки!

Но вместе того чтобы сдаться, подхалим всеми четырьмя лапами обхватил голову Джилли и принялся скандалить, а Джилли едва не задохнулась.

Рори Кинкейда смутила ее грудь – чудесная грудь, открытая взору. Он с удивлением понял, что его реакция вполне естественна для мужчины. Давно он такого не испытывал. Он нащупал в волосах Джилли Поцелуя и, несмотря на его визгливые протесты, попытался снять его с Джилли. При этом для его сознания не остались незамеченными ни запах волос Джилли Скай, ни их упругость. В самый последний момент, когда Рори почти справился с Поцелуем, тот ухитрился порвать бретельки на платье Джилли Скай.

– Несносный болван… – смущенно пробормотал Рори, отступая с шиншиллой на руках от Джилли, которая, как ни странно, не выказала при этом ни благодарности, ни вежливости, а вместо этого судорожно пыталась справиться с расползающимся платьем: одной рукой она держала разорванную бретельку, другой пыталась натянуть на себя платье, которое в пылу борьбы с шиншиллой предательски сползло на колени.

Перед мысленным взором Рори Кинкейда промелькнули заголовки завтрашних газет типа: «Запретный плод сладок» или «Наш будущий сенатор не устоял». Это могло стать началом конца его политической карьеры. Рори Кинкейд знал, что десятки, может быть, даже сотни папарацци рыщут возле Кэйдвотера с мощными теле– и фотокамерами и только ждут удобного момента, чтобы уличить его в прелюбодеянии. Кто ее просил приезжать в вечернем платье! Но с другой стороны, он тоже виноват: надо было следить за Поцелуем, а не пялиться на прекрасную грудь гостьи. Разумеется, при таком стечении обстоятельств он не мог затолкать ее в машину и выпроводить из поместья.

И поэтому он поспешно произнес:

– Пройдемте в дом!

Придерживая одной рукой шиншиллу, а другой подталкивая Джилли Скай, он думал, что в таком виде ее отпускать нельзя. Один Бог знает, кто рыщет вокруг имения.

– Сюда, пожалуйста, сюда!..

Джилли подошла к дому и, несмотря на комизм ситуации, удивилась.

– Боже мой, – произнесла она, – да это же мавританская крепость!

Действительно, трехэтажный дом, выкрашенный в розовый цвет, был сделан в южном стиле: с открытыми верандами, галереями и большими окнами.