Опрометчивый поступок
Шрифт:
– Однако это странно, – продолжал он.
Это было именно то, что должен был сказать каждый, услышав подобную новость.
– Вам не о чем беспокоиться, за вас с радостью пойдет любая.
– Очевидно, нет.
Укоризненный взгляд Боддингтона обратился к Лидии, и она впервые заметила, что глаза у него очень темные, почти черные. В памяти тотчас возникли синие озера других глаз. Эти не меняли цвет – те, другие, всегда были разного оттенка. Это зависело буквально от всего: освещения, настроения, фона. В последнее время, однако, они всегда были цвета небес в легкой дымке – цвета грусти.
В тот
Заметив в траве стрелу, Сэм поднял ее и расправил помятое оперение. Оперение. Перья. Перышки на соломенной шляпке, такие нежные, что дрожали от малейшего колебания воздуха.
Он поднял стрелу на уровень глаз, держа между двумя пальцами. Она и впрямь была легкая, он отметил это еще во время их с Лидией состязания.
Оперение… что-то всплыло в памяти.
Черный лебедь! Его черный лебедь с пустошей. Сэм вообразил себе Лидию плывущей в танце, как она клонится, грациозно поводя руками, как показывает превращение птицы в прекрасную женщину.
Такой она была тогда, на пустошах, в своем простеньком коричневом платьице, с копной растрепавшихся волос. Теперь они были укрощены и забраны в изящную сетку. Лебедь попал в золотые сети, и прекрасная, свободная душой женщина исчезла.
«Что будет с Лидди? – думал Сэм. – Сумеет ли она еще когда-нибудь вырваться на свободу, позволит ли себе нечто иное, не то, чего ждет от нее каждый? Или единственная свобода, которая ей осталась, – это свобода пускать стрелы в раскрашенную мишень, изо дня в день, до скончания века?»
Глава 20
Всегда веди честную игру, в особенности с шулерами – они знают, какие у тебя карты.
Лидия не могла не отметить, сколько времени ее отец проводит в обществе Сэма. Очевидно, им было что сказать, поскольку даже за утренним чаем они сидели, склонившись друг к другу, погруженные в негромкий оживленный разговор. •
После завтрака все, кто желал, отправились травить оленя. Это был, по мнению Лидии, самый нелепый вид охоты. Заранее пойманного оленя выпускали на волю, потом часами гонялись за ним по полям и лугам, чтобы в конечном счете снова посадить в клетку. Олень вряд ли был в восторге от этой иллюзии свободы, зато виконт сполна наслаждался жизнью. На этот раз именно он загнал животное в угол, вместе с Сэмом далеко обставив остальных гостей. Вернулся он таким счастливым, каким Лидии не случалось видеть его по меньшей мере полгода.
На другой день ни свет ни заря они снова отправились на природу. Двое слуг вели каждый по своре псов, специально натасканных на зайца. Лидии довелось наблюдать этот большой выход из окна. Будь она внизу, она бы высказалась, что для охоты на зайца нужен разве что мешок камней.
Охотники не возвращались до самого вечера. За это время из Лондона на имя
На другой день она увидела Сэма – впервые со дня злополучного состязания, да и то лишь ближе к вечеру. До обеда гости стреляли гусей в заболоченной части поместья. У самых азартных охотников был до предела измученный вид. Лидия подсела к Сэму и вовлекла его в разговор, причем старалась говорить только приятное, еще накануне решив, что искупит свою недавнюю грубость удвоенной любезностью.
Сэм, со своей стороны, держался с удвоенной осторожностью, словно каждую минуту ожидал подвоха. Никогда еще они не были так сдержанны друг с другом, и было это сродни отчуждению. Они не умели держаться в строгих рамках и оставаться самими собой. Вскоре Лидия почувствовала, что близка к истерике. Ей было не по себе, еда постепенно потеряла вкус, а свежезаваренный чай пах плесенью.
– Я получила посылку, – сказала она, глядя в чашку.
– Какую?
– С «Буффало Биллом».
– Ах, эту! Я отправил ее еще до того, как…
– Как что?
– Как понял.
– Что ты понял?
Вместо ответа Сэм поднялся с места и покинул столовую, оставив Лидию в унынии.
После обеда она ждала какой-нибудь весточки от него, но не дождалась. Бесплодное ожидание перешло в глухую тоску, и хотя это было глупо и унизительно, Лидия ушла к себе выплакаться.
Почему Сэм неожиданно повернулся к ней спиной? Когда он назвал ее сварливой, она это заслужила и не винила его, но с тех пор все изменилось. Он что же, не заметил? За что он ее наказывает? Чего добивается? Ее панталон? Но это уж слишком! Увы, на меньшее он не согласен.
Вечером Лидия вспомнила про шляпу и сразу воспрянула духом. Сэм любил свой стетсон и, конечно, мог принять его взамен своего выигрыша. Она достала шляпу из укромного места в углу гардероба и села на кровать, чтобы вволю насмотреться на нее на прощание. Фетр был именно таким легким и приятным на ощупь, каким ей помнился. Лидия провела пальцами по краю полей, поправила бусинки, полюбовалась тем, как тень перебираемой ветром занавески рисует на тулье кружевной узор. Наконец она прижала шляпу к лицу, упиваясь запахом Сэма. Еще немного – и она бы передумала.
Однако со шляпой приходилось расстаться во имя восстановления дружеских отношений. Как же ее передать? Просто отправить с лакеем? Не годится. В знак доброй воли нужно написать хоть пару строк.
Лидия положила шляпу на старинный, отделанный серебром и перламутром секретер. Роясь в нем в поисках писчих принадлежностей, она то и дело бросала взгляд на стетсон. На лаковой поверхности он был до того лишним, словно это Сэм собственной персоной сидел на секретере, болтая ногами.
С десяток вариантов записки поочередно отправились в корзину для бумаг. Окончательный выглядел так: «Вот твоя шляпа. Лидия».