Опус номер девять ля мажор. Часть 1. Алёна

Семёнов Александр

Викина мама и Наташа Синицына дружат чуть ли не с первого класса. Наташа давно ездит в эту бухту, а этим летом позвала с собой подругу. Вдвоём они установили в лагере матриархат и командуют всеми, кто подвернётся под руку. Папа Виктории, Володя, не против: он носит воду, пилит дрова, не прикасается к продуктам и втихомолку посмеивается. Виталик Синицын, Наташин муж, много работает и приезжает из города только на выходные – отдыхать.

Вике хотелось двигаться и общаться, но общаться не просто так, а по-солнечному – с громким смехом, брызгами и беготнёй по пляжу. Большую часть недели Виктория просидела под тентом у Наташиного костра. По тенту стучали

тяжёлые капли, на огонёк заходили многие жители бухты и разговоры вели дождливые: кто когда и с кем поругался, кто на кого обиделся, кто и где слишком много выпил. Вика сама поддерживала эти беседы, вспоминала школьные ссоры и глупые слова одноклассников. Или как её весной засудили на конкурсе в Москве – не пустили в финал, вообще придурки, непонятно, каким местом смотрят… Но сейчас, первым за долгое время ясным утром, всё это казалось ей такой ерундой!

Пойти налево, к лагерю туристов?… Нет, она не пойдёт туда по доброй воле. Даже не потому, что там насмешливые ребята и все намного старше: у Вики острый язык, она может ответить на любую шутку. Но они в понедельник идут на Вуоксу и в ожидании похода целыми днями испытывают байдарки и катамаран. Вика тоже каталась на катамаране. Налегая на весло, в пробковом жилете и шлеме, в облаке брызг она пролетела над волнами и поняла, что ещё одна такая прогулка – и все мысли будут о походе. Можно было бы отпроситься у родителей, но в августе ждёт спортивный лагерь, а разделиться пополам и быть разом в лагере и на Вуоксе – нельзя. Чтобы лишний раз об этом не жалеть, надо держаться от туристов подальше. Пойти направо, к лагерю рукопашных бойцов?… Это можно, но чуть погодя. Ребята занимаются физической подготовкой, отвлекать их ни к чему. Потом, когда начнут бороться, она с удовольствием посмотрит. Есть там один, всегда побеждает. Он потрясающе двигается, такой пластичный, быстрый; его легко вообразить на паркете, в костюме, пусть только волосы отрастут… Интересно, как он относится к танцам? Если умный, вряд ли презирает.

3

Вика переоделась в купальник и спрыгнула на пляж. Как она и думала, бойцы тренировались возле дальнего правого мыса – южного окончания бухты. Они приседали, прыгали на песке, махали руками, бросали в озеро мелкие разноцветные камни. Руководил занятием двадцатилетний тренер Миша. По воде вместе с разноголосым чвоканьем камней далеко разносились его энергичные команды.

– Пифагор, что за халява?! – долетело до Виктории. – Уже крутой?! Десять отжиманий на кулаках – пошёл!

Пифагор – это и есть тот, который всех побеждает. Вот, куда надо пойти! – решила Вика. Напротив неё, рядом с лежащим наполовину в озере, наполовину на суше валуном-моржом, стирали бельё Ольга и Светлана, хозяйки маленького двухпалаточного лагеря. Одежды на них было ещё меньше, чем на Вике, – только нижние детали купальников: у Светы белого, у Оли – изумрудного, под цвет глаз. Вика представила её глаза: распахнутые, бесстрашные, и правый то слегка косит, то вдруг перестаёт. Тот, кто хорошо знает Олю, наверное, может по глазам понимать её мысли.

Что поражало Вику в подругах – так это их удивительно чистые ноги. Ходят босиком… поначалу она даже приглядывалась, касаются ли они вообще земли? Ещё как касаются, могут и споткнуться о корень. Могут наступить на сосновую шишку, захватить её длинными пальцами и, чуть подавшись вперёд, метнуть через голову сильно и точно, как рукой. И подошвы розовые, и на продолговатых ободках ногтей – ни пылинки. На третий ладожский день Вика взяла самую жёсткую щётку и отскоблилась

до такого же состояния, но через полчаса вновь: там след раздавленной ягоды, тут что-то серое, да ещё измазалась углём у костра… Бесполезное занятие.

В остальном подруги были очень разными. Оля ездила в эту бухту так давно, что превратилась для её обитателей в «тётю Олю», хоть ей было немногим за двадцать. Быстрая, стриженная под мальчика, с прямым носом, густыми, но тонкими светло-русыми бровями и ямочкой на подбородке, она со всеми дружила, всем улыбалась и держалась подчёркнуто независимо. Любила мужскую работу, как будто в детстве, вместо прялки и куклы, положенным девочке, ей в колыбель по ошибке спрятали нож и стрелу. Или не ей, кому-то из далёких предков…

А Света гостила на озере впервые. Она сразу напомнила Вике девушку с одной старинной картины. «Ты тоже заметила? – сказала мама. – Я сразу поняла: Маша Лопухина, портрет Боровиковского. В учебнике есть, забыла?»

«Точно! – ответила Вика, – только более худенькая». Мама, кивнув, добавила: «Слишком красива, нереально, не для счастья в этом мире». Вика не спорила, но запомнила эти слова. «Кстати, – подумала она, – хорошо бы ей заняться танцами. Она бы здорово смотрелась на паркете».

Виктория, по многолетней привычке, мысленно переносила всех, кто ей нравился, на паркет. А куда ещё? Там настоящая жизнь.

Намыливая в ведре рубашку, Светлана сидела вполоборота к озеру, чтобы видеть сына – четырёхлетнего Никиту, который строил у воды город, опрокидывая ведёрко с песком. Здания в один этаж удавались на славу, но крепостные башни и стены никак не выходили. Малыш очень забавно сердился, рубил их лопаткой и начинал всё заново… совсем как Вика, когда у неё что-то не получалось на танцевальных тренировках.

«Вот и хорошо, – сказала себе Виктория, – помогу мелкому». Но едва она сделала шаг, её опередил невесть откуда взявшийся Денис, Наташин воспитанник. Детей у Наташи пока не было, но знакомые каждое лето присылали к ней на берег кого-нибудь из своих чад – для жизненной школы. Две-три недели на воздухе, когда надо топить костёр, мыть посуду, есть по распорядку и что дают, а на капризы никто не обращает внимания – круче воспитательного метода никто не придумал, честное слово. Да и сил на капризы не остаётся, и ребёнок вдруг понимает, что без них лучше. Знала Вика мальчика, сына маминой подруги, любителя бросать тарелки и с рёвом кататься по полу, давя макароны в луже супа. Два лета ездил к Наташе, и теперь другой человек.

Денису было двенадцать, и он проходил школу иного рода. Самый негодный возраст: уже тянет к девушкам, здоровья полно, а стеснения никакого.

Денис подскочил к Никите и схватил его второе, бесполезное ведёрко.

– Уйди! – закапризничал Никита. – Не надо! дай сюда!

– Зачем тебе два? – спросил Денис. – Я помогу, вместе построим. Давай…

– Сам буду! Уйди! – упрямился малыш.

– Никита! – строго сказала мама. – Что это за фокусы? Ты, что ли, хозяин берега? Хотят помочь – так сказал бы спасибо.

Никита взглянул на неё исподлобья и замолчал. Повисла очень неловкая пауза. Денис боялся Вики, прогнать его было бы пустяком, – но ведь скоро она перерастёт эти методы. Интересно узнать, как поведут себя взрослые и умные…

– Дэн, будь другом, – впервые подала голос Оля. Кстати, голоса у них со Светой были похожи: не видя, кто говорит, можно перепутать. – Сбегай к нашему костру, возьми, пожалуйста, крем от солнца. Он под сосной. Мешок с посудой висит, а под ним крем. Мы будем ждать.