Опустошение
Шрифт:
Я выразил свое восхищение прозорливостью Артема и поделился тем, что меня до последнего момента терзали сомнения в успехе нашего предприятия.
– Ну вот теперь, когда уже первая сделка являет собой свершившийся факт, – сказал Артем, – объясни почему?
– Хорошо, попробую, – ответил я, – во-первых, мебель из далекой Канады для нищей России не предмет первой необходимости; во-вторых, никто из нас не разбирался в вопросах эргономики, в части организации условий труда сотрудников офисов или, проще говоря, никто не учил нас, как правильно
Артем, не перебивая, слушал меня, и я даже не думал, что он даст мне развернутый, исчерпывающий ответ.
– Твоя ошибка в том, что ты стараешься объять необъятное. Зачем ты оперируешь такими понятиями, как «нищая Россия»? Она местами нищая, а местами богатая. Если ты президент России, то тебе очень важно знать, как в среднем живет народ. А если ты продаешь хлеб в булочной, рассчитанной на обслуживание квартала, то тебе важно знать, как живут люди вокруг тебя, в котором часу встают на работу, какой хлеб любят, ржаной или пшеничный, и сколько какого вида требуется выпекать. Будешь думать о России в целом – прогоришь. Беда ваша, – он именно это и подчеркнул – ваша, – в том, что вы все стараетесь думать в государственном масштабе, не думая о своих близких. Согласись, ведь очень просто решать глобальные вопросы, не решая при этом проблемы, например, своей семьи.
– Хорошая речь, Артем, – поддержал Макс, – очень хорошая!
– Я в Москве уже три месяца, – даже не улыбнувшись, продолжил Артем, – и увидел, как быстро идет развитие финансового сектора, появились сотни коммерческих банков, и им нужно все: столы, стулья, ручки, карандаши, компьютеры, но это не все. Им понадобятся технологии, системы безопасности. Так что мы начали с самого простого: с мебели. Вот и ответ. Я не собираюсь решать проблемы нищей России, я буду решать проблемы России богатой.
Я задумался. Насколько основательны и фундаметаль-ны были выводы, которые делал Артем, и сделка с ММБИ, которую до этого разговора я считал счастливым лотерейным билетом, теперь казалась закономерным завершением точного расчета Артема.
– По крайней мере, – сказал я, – мы занимаемся совершенно честным и легальным бизнесом.
– Уверен? – поинтересовался Артем. – А скажи мне, как ты собираешься платить налоги?
Я удивленно пожал плечами – это вопрос вообще не интересовал меня до этой минуты.
– Ну вот видишь, – засмеялся Артем, – легальный бизнес – это великое благо, которое я не могу пока себе позволить.
Первый успех вселил в нас уверенность, и последующие две недели уже проходили под знаменем моих побед.
Любомир оказался не так прост, как мне показалось во время нашего знакомства.
Действительно, он был доверенным лицом президента ПКБ Владимира Градова, ставшего впоследствии одним из олигархов конца девяностых. Подготовив и реализовав проект особняка президента, Любомир получил неограниченный кредит доверия со стороны Градова, и вскоре я осознал, что знакомство с Любомиром – моя большая удача.
Когда Люб знакомил меня с
Любомир сообщил, что, составляя программу оснащения филиалов, он включил в базовую поставку нашу мебель, а это означает, что в январе – феврале мы можем подписать десять контрактов общей стоимостью полтора миллиона долларов.
В один из вечеров, ужиная в ресторане с Любом, я с интересом слушал историю взлета молодого сербского архитектора.
Его отец, женившись на русской, остался в России, и вскоре у них родились с перерывом в два года два сына: Любомир и Зоран.
Они жили очень богато, родственники со стороны отца владели небольшими производствами в Сербии и Черногории – ведь благодаря Тито, бессменному лидеру Югославии, после победы во Второй мировой не все было национализировано.
Хотя самого Иосифа Броз Тито ни Любомир, ни его отец явно не боготворили, считая, что хорват Тито все делает для того, чтобы приуменьшить роль сербов в единой Югославии.
А события, которые развивались в югославских республиках в начале девяностых, и вовсе, по мнению Любомира, были опасны для всей Европы.
Как и его отец, Любомир был женат на русской, и у него была трехлетняя дочь. В ПКБ он попал еще студентом архитектурного института. Он со своим другом подготовил проект внутреннего убранства президентского особняка для своего курсового проекта, однако именно эта работа и сделала его фаворитом Градова.
После завершения работ в доме президента банка Люб стал ведущим архитектором в управлении капитального строительства.
По словам Любомира, его коллеги за полгода работы в управлении покупали себе новые машины.
Согласовав заранее с Артемом, я предложил Любомиру пять процентов с любой сделки между нами и ПКБ, и он без раздумий принял наши условия.
1992 год заканчивался, незадолго до Нового года Оля, наш счастливый талисман, приехала в «штаб».
Через полчаса мне позвонил Любомир и попросил подъехать к нему, чтобы внести незначительные корректировки в будущий контракт, и, оставив Олю в «штабе», я уехал.
Вернувшись, я застал Олю очень расстроенной и, пожалуй, напуганной.
Она рассказала, что после моего отъезда приехал Артем, он забыл какие-то документы, и, увидев, что она в квартире одна, недвусмысленно предложил «близкие контакты третьей степени».
Я не сомневался, что именно так и было сказано Артемом, потому что название одного из лучших фильмов Спилберга Артем употреблял по ему одному известным причинам только в таком контексте.
После отказа Оли Артем позволил себе несколько сальностей и попытался посадить ее к себе на колени. Когда она вырвалась, он перевел все в шутку, взял забытые бумаги и уехал.