Опустошенные души
Шрифт:
— Нет, — ответил Майлз, и его взгляд метнулся ко мне, но затем он его снова отвел.
Я могла сказать, что они не просто выдумали это: им действительно нужно было поесть, и вот я здесь, стою перед ними, как кувшин с водой посреди пустыни. И все же ни один из них не сделал ни малейшего движения в мою сторону. Они боролись со своей жаждой моей крови в пользу моих чувств по этому поводу. Майлз, возможно, и хотел попросить меня об этом, но я могла сказать, что никто из них не собирался заставлять меня подчиниться этой просьбе.
Мои губы приоткрылись, готовясь к отказу, который я собиралась произнести. Но, а что потом?
— Прекрасно, — выдохнула я, не совсем понимая, как это слово вообще слетело с моих губ.
Взгляд Фабиана метнулся ко мне, и я увидела, что он собирается отказаться.
— Нет, — прорычал он. — Мы справимся.
— Я не думаю, что вы вообще бы заговорили об этом, если бы это не было серьезной проблемой, — лаконично ответила я.
— Так и есть, — согласился Майлз, и его взгляд на мгновение опустился на мою шею, прежде чем он снова виновато посмотрел мне в глаза, а его горло дернулось.
— Сколько вам нужно? — Спросила я. Те бутылки, которые я видела, как они пили, были не слишком большими, и я была совершенно уверена, что смогу справиться с потерей такого количества крови без слишком серьезных последствий.
— Это не вариант, — прорычал Фабиан. — Мы слишком голодны, это может легко перерасти в безумие, и я отказываюсь рисковать…
— Мы большие мальчики, брат, — перебил его Майлз. — Мы вполне способны контролировать свои аппетиты, чтобы этого не случилось, и ты это знаешь. Кроме того, ты должен признать, как хорошо от нее пахнет.
Уоррен прикусил губу, сдерживая голодную улыбку, растянувшую его рот, и я неловко поерзала.
Я сморщила нос, потому что они обсуждали меня, как будто я была свежеиспеченным пирогом на тарелке.
— Просто сделайте уже это, — рявкнула я. — У нас нет времени продолжать обсуждать это: Магнар и Эрик будут здесь с минуты на минуту.
Майлз сделал шаг вперед, но Фабиан схватил его за плечо.
Они все трое смотрели на меня, как волчья стая, только что обнаружившая среди себя ягненка, и я глубоко вздохнула, прогоняя страх, который угрожал взять меня в плен.
Я шагнула к ним, желая взять под контроль то, что должно было произойти. Не сводя глаз с Фабиана, я перекинула волосы через плечо и закатала рукава.
Он снова покачал головой, и я закатила глаза.
— Это одноразовое предложение, — прорычала я, половина меня все еще не совсем могла поверить, что я собираюсь это сделать. — Так что ты вполне можешь воспользоваться им.
Я удержала взгляд Фабиана, протягивая свои запястья Майлзу слева от него и Уоррену справа. Их прохладные руки сжали мою кожу, и мне пришлось бороться с дрожью, которая хотела сотрясти мою плоть. Но я должна была это сделать. Я не могла сейчас отступить. Я подумала о Магнаре, пришедшем за нами, и о боли, которую это причинило бы ему, если бы он убил меня, пока был под действием этого заклинания. Меня охватила стальная решимость, и я выпрямила спину.
Я посмотрела в темные глаза Фабиана и увидела голод, с которым он пытался бороться. Он рисковал своей жизнью, чтобы спасти меня в той катастрофе, и заплатил за свои действия этой жаждой. Я возвращала этот долг.
— Я доверяю тебе, — пробормотала я, поднимая подбородок, и подставляя горло существу из моих ночных кошмаров.
Его
— Прости, любимая, — выдохнул он, и я ахнула, когда его клыки вонзились в мое горло.
Уоррен и Майлз одновременно укусили меня за запястья, и боль от их объединенного яда обездвижила меня, пока они кормились.
С моих губ сорвался вздох, перешедший в прерывистый выдох, когда сила этих невероятных созданий обрушилась на меня, и я обнаружила, что полностью в плену их объятий, уступая худшему из своих кошмаров, добровольно принося себя в жертву, вопреки всем всем своим принципам.
Фабиан притянул меня к себе, сжимая мои волосы в кулаке, когда зверь внутри него вырвался на свободу, и у меня вырвался стон, когда их зубы погрузились глубже, их требования стали окончательными. Я была их созданием, полностью в их власти. Я знала, что если они сейчас впадут в неистовство, я умру. Каждый из них держал меня так крепко, что я была уверена, что у меня нет никаких шансов отбиться от них.
Мое сердце бешено колотилось, пока эти три монстра разыгрывали кошмар, который преследовал меня с детства. И я сдалась их жажде, острый трепет от нее пронзил меня, когда я сделала последний шаг в грех, предав все, что задумала Идун, создавая мой народ. И когда мое сердце затрепетало от бешеного пульса уязвимости, а моя жизнь повисла на волоске, подчиненная воле стаи язычников, я должна была признать, что эта порочность не казалась такой уж плохой.
1000 ЛЕТ НАЗАД
Я
направился дальше на запад, в то время как Валентина вернулась в свой клан с обещанием убить Магнара и его брата. Ночь, проведенная с ней, утолила во мне годами копившееся разочарование, и хотя я все еще не стал бы доверять ей, пока она не предъявит мне доказательства их гибели, я был вполне удовлетворен тем, что она дала мне до сих пор.
Она подчинила свое тело моим потребностям и часами удовлетворяла меня, пока это не стало всем, о чем я мог думать. Невероятно, но истребительница пробудила во мне голод, который, я знал, будет хотеться утолять снова и снова. Возможно, она знала это. Возможно, именно поэтому она так старалась понравиться мне, завоевать мое доверие. Но если она хотела моей смерти, у нее было более чем достаточно возможностей попытаться убить меня. Нет, я должен был признать, что верил, что она действительно стремилась помочь мне в моей борьбе против ее нареченного. Но я не собирался терять бдительность, пока не буду уверен, что Магнар и его брат мертвы.
План состоял в том, чтобы она последует за мной на запад, когда задание будет выполнено. Она ударит молнией с неба, чтобы предупредить меня о своем местонахождении, и я приду к ней на своих условиях.
Сейчас мне нужно было сосредоточиться на поиске нового племени, нового источника крови. Я молился, чтобы следующие люди, которых я обнаружу, были более готовы поклоняться мне, чем предыдущие. У меня не было желания снова прятаться в тени. Я хотел жить более свободной жизнью, такой, где я мог приходить и уходить, когда мне заблагорассудится. Возможно, даже снова общаться со смертными.