Опьяненные страстью
Шрифт:
Себастьян объяснил, что теперь, когда вторжение возможно в любую минуту, всякий незнакомец вызывает подозрения. Только цыгане беспрепятственно кочуют из города в город, не привлекая внимания. За охрану де Вальми Себастьян пообещал своим друзьям-цыганам несколько золотых монет из тех, что были зашиты в подкладку плаща Мадлен перед отплытием из Англии.
Поэтому весь день де Вальми сидел связанный, с кляпом во рту, в одной из кибиток, а на ночь его привязывали к какому-нибудь дереву.
Еще никогда в жизни Мадлен не была столь счастлива и вместе с тем напугана. Путешествие ничем не напоминало
Добрую часть пути они проделали пешком, хотя Себастьяна мучила лихорадка и боли в руке. Пока вокруг не было незнакомых людей, он подвязывал руку, но, едва к табору приближались посторонние, он клал правую руку на рукоять засунутого за пояс пистолета или шпаги, висящей на боку. Цыганам запрещалось пользоваться и тем и другим оружием, но никто не осмеливался бросить вызов Себастьяну, и Мадлен понимала почему: несмотря на бледность и поразительную красоту, он не производил впечатления хрупкого, изнеженного существа. Он выглядел целеустремленным и бесстрашным, каким и был на самом деле.
В Лилле Себастьян попрощался с цыганами и повел Мадлен к ветхому постоялому двору под названием «Лягушка».
Мадлен подивилась его выбору: постоялый двор был мрачным и грязным. В углах шебаршились мыши, от фонарей, заправленных рыбьим жиром, пахло морем. Единственными постояльцами оказались Мадлен с Себастьяном и их пленник. Тем же вечером Жак Жирар, хозяин постоялого двора, распил вместе с Себастьяном бутылку красного. Они просидели вдвоем до утра. На следующее утро мужчины отправились в Париж, оставив Мадлен с де Вальми и Лизеттой Жирар.
За два дня на постоялый двор не заглянул ни один путник. Мадлен сидела на деревянном стуле в общей комнате и присматривала за де Вальми, привязанным к стулу, а заодно и за женой хозяина, Лизеттой.
Мадлен давно пришла к выводу, что в де Вальми есть некая порочная притягательность, и, судя по всему, она была не одинока в своем мнении. С каждым часом Лизетта все умильнее посматривала на связанного француза.
Несмотря на пристальное наблюдение, Мадлен не заметила ни единого взгляда де Вальми в сторону Лизетты. Но на вторую ночь она внезапно проснулась с чувством тревоги и обнаружила, что Лизетта сидит рядом с де Вальми и гладит его по руке, нежно воркуя.
Присмотревшись, Мадлен с ужасом поняла: Лизетта развязывает веревки! Более того, изо рта де Вальми был вытащен кляп!
Мадлен мгновенно вскочила со стула и выхватила из-за пояса стилет.
– Прочь! – выкрикнула она. – Отойди от этого человека! Он пленник!
Женщина отпрыгнула в сторону, дернув за веревку,
Мадлен бросилась к ней, понимая, что промедление грозит ей гибелью.
– Убирайся прочь! – приказала она и замахнулась стилетом. Женщина попятилась к стойке бара.
Де Вальми что-то зашептал Лизетте, но Мадлен прервала его, загородив собой.
– Слушай меня, Лизетта: что бы ни сказал тебе этот человек, что бы ни пообещал, это ложь. Обманом он зарабатывает себе на хлеб. А красивой женщине он способен наобещать с три короба, – добавила она.
Но было уже слишком поздно. Очевидно, обещания де Вальми возымели свое действие, и женщина выбрала его сторону. Вперив в Мадлен ледяной взгляд, она схватила за горлышко бутылку виски и разбила ее дно о деревянную стойку, превратив в опасное оружие.
– Не заговаривай мне зубы, цыганка! Приберегаешь его для себя? У тебя уже есть один любовник, английский дворянин. Не много ли ты хочешь?
– Дуреха! – выкрикнула Мадлен. – Неужели не видишь, что он обвел тебя вокруг пальца?
Их прервал скрип открывшейся задней двери дома. В комнату шагнул Жак Жирар. Мгновенно поняв, что происходит, он в два прыжка пересек комнату.
Лизетта попятилась, испуганно вытаращив глаза. Жирар выбил из рук жены бутылку и ударил ее кулаком в подбородок так, что голова женщины запрокинулась, а ноги подкосились. Со словами сожаления Жирар подхватил ее и вместе с ней опустился на пол.
Происходящее потрясло Мадлен, поэтому она не замечала, что кто-то остановился за ее спиной, пока Себастьян не протянул руку и не вынул из ее пальцев стилет.
Мадлен в удивлении обернулась. Отведя упавшую прядь с ее щеки, Себастьян произнес:
– Маркиза, позвольте представить вам Жоржа Кадудаля. Месье, это моя жена.
Мадлен смущенно вспыхнула, увидев удивленное выражение на лице предводителя шуанов. В своем цыганском одеянии, с растрепанными волосами, она производила впечатление не маркизы, а уличной девчонки. Несмотря на это, Кадудаль галантно поклонился, поднося к губам ее руку.
– Я восхищен, маркиза.
– Благодарю, месье, – пробормотала Мадлен, заливаясь густым румянцем при виде еще нескольких мужчин, вошедших в комнату и вставших вдоль стены. Вновь прибывшие смотрели на нее во все глаза. – Сожалею о постыдной сцене, свидетелем которой вы стали. Я пыталась неукоснительно следовать распоряжениям супруга. – Она мельком взглянула на Себастьяна, убеждаясь, что он не сердится. Он выглядел изнуренным, его небритое лицо было в дорожной пыли. Расстояние от Лилля до Парижа и обратно он преодолел в рекордно короткий срок. Похоже, он совсем обессилел, но его глаза сверкали ярко, как два синих маяка.
Кадудаль перевел взгляд на привязанного к стулу де Вальми и прищурил светлые глаза.
– Ваша отвага не удивительна, миледи. Я познакомился с вашим супругом несколько лет назад, в Лондоне, и сразу понял, что человек столь бурного темперамента должен выбрать пару себе под стать.
Себастьян усмехнулся.
– Я оставлю вас наедине, месье, и проверю, крепко ли связан наш пленник.
Повернувшись, он взял Мадлен за подбородок и с удовольствием и слегка смущенно поцеловал ее на виду у незнакомых людей.