Опыт философской антропологии
Шрифт:
Он также справедливо указывает на то, что мышлению, которое по своей сути всегда есть мышление о чем-то, поистине пришлось бы, занявшись продумыванием Ничто, действовать вразрез с собственной своей сутью. Поскольку, таким образом, нам вообще отказано в возможности сделать Ничто предметом мысли, то со всем нашим вопрошанием о Ничто мы уже подошли к концу.
Вместе с тем Хайдеггер (1993: 18, 19), апеллируя к рассудку и повседневной практике, когда мы ежечасно говорим о Ничто, все же предлагает, пожалуй, единственно возможную дефиницию: «Ничто есть полное отрицание всей совокупности сущего»; «Ничто есть отрицание всей совокупности сущего,
Тем самым Ничто обретает некий объективный статус. Ничто — объективно. Ничто — объективная данность, которая способна продуцировать некую деятельность, и эта деятельность адекватна природе этой объективности, то есть Ничто как абсолютное отрицание производит различные виды отрицательной деятельности, Ничто является источником для всякого отрицания. Как пишет Хайдеггер (1993: 23), «не Нет возникает в силу отрицания, а отрицание коренится в Нет, проистекающем из ничтожения Ничто. Отрицание есть лишь вид ничтожащего поведения, т. е. такого, которое заранее уже опирается на ничтожение Ничто». По его словам, «Ничто — источник отрицания, не наоборот».
По мнению Хайдеггера, только иррациональное настроение (например, радость от близости любимого человека) позволяет «ощутить себя посреди сущего в целом», то есть высокое качество собственного существования. Подобное настроение для философа есть «фундаментальное событие нашего бытия». В этой связи он спрашивает: «Бывает ли в нашем бытии такая настроенность, которая способна приблизить его к самому Ничто?» — поскольку поставить перед Ничто по-настоящему могло бы именно такое иррациональное настроение, которое по самой своей сути совершающегося в нем раскрытия обнаруживает Ничто.
По Хайдеггеру (1993: 20), «это может происходить и действительно происходит — хотя достаточно редко, только на мгновения, — в фундаментальном настроении ужаса». При этом под «ужасом» понимается не та слишком частая способность ужасаться, которая по сути дела сродни избытку боязливости. Ужас в корне отличен от боязни. «… Ужасу присущ какой-то оцепенелый покой». Именно таким «ужасом приоткрывается Ничто». В ужасе «земля уходит из-под ног». Точнее: ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами — вот эти существующие люди — с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя.
По точному наблюдению Хайдеггера, ужас перебивает в нас способность речи. Поскольку сущее в целом ускользает и надвигается прямое Ничто, перед его лицом умолкает всякое говорение с его «есть». То, что охваченные жутью, мы часто силимся нарушить пустую тишину ужаса именно все равно какими словами, только подчеркивает подступание Ничто. Что ужасом приоткрывается Ничто, человек сам подтверждает сразу же, как только ужас отступит. С ясностью понимания, держащейся на свежести воспоминания, мы вынуждены признать: там, перед чем и по поводу чего нас охватил ужас, не было, «собственно», ничего. Так оно и есть: само Ничто — как таковое — явилось нам (см.: Хайдеггер 1993: 21).
Таким образом, заключает Хайдеггер, в фундаментальном настроении ужаса мы достигаем того события в нашем бытии, благодаря которому открывается Ничто и исходя из которого должен ставиться вопрос о нем. Как обстоит дело с Ничто?
По Хайдеггеру (1993: 21–22), Ничто дает о себе знать в настроении ужаса — но не как сущее. Равным образом не выступает оно и как предмет анализа.
Другими словами, бытие становится, точнее, всегда является ускользающим благодаря Ничто. Ничто делает бытие шатким. Ничто заставляет бытие исчезать. Чем сильнее и интенсивнее воздействие Ничто, тем быстрее ускользает, исчезает бытие.
Согласно Хайдеггеру, в ужасе происходит отшатывание от чего-то, но это отшатывание — не бегство, а оцепенелый покой. Отшатывание исходит от Ничто. Ничто не затягивает в себя, а сообразно своему существу отсылает от себя. Это отталкивание-отсылание к ускользающему сущему в целом, отовсюду теснящее нас при ужасе, есть существо Ничто: ничтожение, — и оно не является итогом какого-то отрицания. «Ничто само ничтожит» (Хайдеггер 1993: 22).
Хайдеггер продолжает: «В светлой ночи ужасающего Ничто впервые происходит простейшее раскрытие сущего как такового: раскрывается, что оно есть сущее, а не Ничто». Существо исходно ничтожащего Ничто и заключается в этом: оно впервые ставит наше бытие перед сущим как таковым.
Только на основе изначальной явленности Ничто человеческое присутствие способно подойти к сущему и вникнуть в него. «Человеческое присутствие означает: выдвинутость в Ничто» (Хайдеггер 1993: 22). Выдвинутое в Ничто, наше присутствие в любой момент всегда заранее уже выступило за пределы сущего в целом. Это выступание за пределы сущего Хайдеггер называет трансценденцией.
Таким образом, Ничто не есть ни предмет, ни вообще что-либо сущее. Ничто есть условие возможности раскрытия сущего как такового для человеческого бытия. Ничто исходно принадлежит к самой основе сущего. «В бытии сущего совершает свое ничтожение Ничто», причем «Ничто ничтожит непрестанно» (Хайдеггер 1993: 23), знаем мы об этом или нет, более того, хотим ли мы знать об этом или нет. Ничто объективно, и его негативная деятельность столь же объективна, то есть не зависит от нашего осознания данного события. Однако наша субъективность, наша мысль, наши чувства, одним словом, наш дух способен модифицировать воздействие Ничто: либо увеличивать, либо уменьшать его влияние. Иначе говоря, дух человека принимает участие в творении или разрушении саморазвивающегося бытия.
Другими словами, объективное Ничто оказывается компонентом объективной реальности, а также человеческой жизни. В этой связи наш рассудок вновь готов вернуться к рассмотрению вопроса о том, что есть Ничто. И тогда мы опять начнем с исходных посылок хайдеггеровского дискурса. Однако не в этом наша задача. Мы хотим обратить внимание на другое.
Хайдеггер делает любопытное замечание, говоря о христианской догматике: «При этом никого не смущает даже то затруднение, что если Бог творит из ничего, то как раз он должен находиться в определенном отношении к Ничто. Вместе с тем если Бог есть Бог, то знать Ничто он не может — постольку, поскольку „абсолют“ исключает из себя всякое „ничтожество“» (Хайдеггер 1993: 25). Но человек — не Бог, ему принадлежит не только бытие, но и Ничто. Следовательно, человек может если не знать, то хотя бы что-то сказать о Ничто.