Опыт воображения. Разумная жизнь (сборник)
Шрифт:
— Во „Флорис“?
— Ого!
— Или „Фортнум“?
— Или в „Фортнум“? Почему бы и нет?
— Шоколад?
— Разумеется. — Ангус просунул руку Флоры себе под локоть. — Пошли.
— Слушай-ка, это не Ангус ли, — указал Макнис, глядя из окна клуба, — с девушкой?
— Точно, — сказал Фредди Вард. — Его дочь?
— Да не похожа на дочь. Его дочь светлая.
— Ах, они уже завернули за угол, — сказал он.
— Ты с кем-нибудь идешь на ленч? — спросил Ангус, когда они выбрались из „Фортнума“ на Жермен-стрит.
— Нет.
— Так, может, со мной? Ты можешь вот это понести?
— Да,
— Может, было бы лучше зайти еще и во „Флорис“, — сказал Ангус. — Тогда бы мы позавтракали в „Куаглиносе“. Знаешь это место?
— Нет.
— Тогда пошли, скажешь мне, что ей купить во „Флорисе“. И у меня будет совершенно чистая совесть, и я с наслаждением поем в твоей компании.
Флора рассмеялась.
„Она думает, что я у жены под каблуком, — подумал Ангус, глядя, как Флора выбирает Милли масло для ванны. — Она выросла, ничего не утратив из прежнего очарования. Интересно, что она делает сейчас. Что в ней всегда так привлекало? Сдержанность? Тайна? Все пытались отгадать, и, я думаю, даже мальчики; а если они не обращали на это внимание, то они дураки“.
— Мне очень повезло, что я на тебя натолкнулся, — сказал Ангус, когда они уселись за столиком в „Куаглиносе“. — Я собирался завтракать в одиночестве в клубе, где еда очень скучная. Я бы повел тебя туда, если бы можно было, но нет. („Со старым Яном и Фредди, которые будут пялиться и сверлить нас глазами, чтобы я им ее представил. О Боже, нет“.) —…Итак, что мы будем есть?
Флора заказала устриц и камбалу в винном соусе. Ангус тоже выбрал устриц, но предпочел жареную рыбу, изучил карту вин и сделал заказ. Пока они ждали, Ангус разболтался, излагая ей новости про Милли, Мэбс и Нигела, которые теперь живут в Лондоне, что она и сама знала, о собаках, о бедняжке Бутси: она все еще жива, но невозможно древняя, тявкает на всех. О лошадях, о том, как Космо готовится к поприщу адвоката. Нынешний год был хорош для сада, и новый молодой садовник, кажется, соображает. Трудновато стало после того, как потеряли дворецкого, Гейджа, он заразился большевистскими идеями, занесенными Хьюбертом. А помнит ли она Хьюберта Виндеатт-Уайта? Флора кивнула. О, такая потеря, такой был дворецкий. Милли теперь уверяет, что лучше иметь дело с горничной, которая прислуживает за столом; он был просто незаменим и работает сейчас где-то в Лондоне, поближе к Молли. А помнит ли она Молли? Хорошая была девушка. Теперь она служит у Таши и Генри, помнит ли Флора их? Флора сказала, что помнит.
Появились устрицы. Он смотрел, как Флора их ест и запивает вином.
— А что сама ты сейчас делаешь? — Ангус проглотил устрицу.
— Я веду себя разумно, — сообщила Флора.
— Разумно? — он был озадачен.
— Да.
— Я подумал, — сказал Ангус, вспоминая, — ты ведь собиралась поехать к родителям в Индию? Они в порядке, надеюсь?
Он что-то слышал от Мэбс или Милли. Что-то там насчет бешенства.
— Все в порядке было, — сказала Флора, — когда я в последний раз слышала о них.
— Значит, ты едешь в Индию.
— Я решила не ехать. Это было бы неразумно. — Флора наблюдала, как официант снова наполнил ее бокал. — Ангус присвистнул сквозь усы. — Они меня не любят, — сказала она. — Я всегда это знала. Я им только помеха. Они поглощены друг другом. Они засунули меня в эту
— Продолжай, — сказал Ангус.
— Честно говоря, — призналась Флора, — я тоже их не люблю. — Брови Ангуса поехали вверх. — Вот я и сошла с корабля.
— Бог ты мой! Где?
— В Марселе.
Воображаемые сцены запрыгали в голове Ангуса.
— А когда это случилось и что ты делаешь с тех пор?
Флора ухмыльнулась.
— В октябре. С тех пор я наверстываю упущенное. Взрослею, — ее голос звучал совершенно спокойно.
Казалось, она была довольна. Ангус пыхтел в усы.
— И что сказали твои родители?
— А я не слышала. Я им написала, но у меня-то нет адреса. Они получат свой сундук. Я взяла с собой только самое необходимое, вот этот костюм, например. Хороший, правда?
Она смеялась над ним, передразнивая Мэбс, это она так говорила о тряпках. Уже почти Рождество. Ангус думал, какого черта она делала с октября.
— Что ты им написала?
— Я поблагодарила за образование, которое они мне дали, и все такое. Я сказала, что теперь сама стану зарабатывать на жизнь и не буду им мешать и им не о чем беспокоиться.
— Бог ты мой! — Ангус всегда получал какое-то удовольствие от всего того, что выходило за рамки обычного. — У тебя есть характер.
— Да они не будут волноваться, — сказала Флора. — Они обрадуются, даже очень.
— Да, у тебя есть характер.
— Надеюсь, что есть, — согласилась Флора.
Официант убрал тарелки с пустыми устричными раковинами, подал Ангусу жареную рыбу, а Флоре — такую же, но в винном соусе. Он наблюдал, как она прошлась по спине рыбы ножом и отправила в рот полную вилку, улыбаясь ему, потом вытерла рот салфеткой. „Как бы мне ни хотелось, но я должен ей сказать“.
— Если бы ты была моя дочь…
Но что бы он сделал, если бы Мэбс на самом деле?.. Флора наблюдала за ним.
— И думать нечего, что такое могло бы случиться с Мэбс, — покачала головой Флора. — Вы, Леи, любите друг друга. А у нас этого нет. Вы ведь помните моих родителей в Динаре? Вам они тоже тогда не понравились, я это заметила. Да Господи, когда сундук до них доедет, моя мать будет без ума от тряпок — мы же одного размера, и она написала, что купить. Они сочинят что-нибудь правдоподобное, чтобы объяснить всем, почему я не приехала.
Ангус сказал:
— Никогда в жизни не слыхал ничего такого. Это все неправильно.
— О, да бросьте… — как бы забавляясь, отмахнулась Флора. — Всю жизнь люди убегают из дома.
— Мальчики, — подчеркнул Ангус, жуя рыбу. — А ты девочка.
— Да, согласна.
— Девочки не могут убежать без…
— Ну да, не попав в беду.
— Точно.
— Девочки могут еще кое-что выбрать, кроме замужества и проституции.
— Я не думал…
— Да, подумали. Марсель — это клоака и не место для девушки, вот о чем вы подумали.