Опыт воображения

Уэсли Мэри

— А я заметила, — возразила Клода.

— Ты такая придира!

— Не понимаю, ты на чьей, собственно, стороне? — Голос Клоды возвысился до крика. — Именно она виновата в том, что произошел этот несчастный случай. Все знают, что Жиль был ужасным водителем. Когда они были вместе, она всегда вела машину сама. Она не должна была разводиться с ним.

— Она когда-нибудь говорила тебе о причине развода? — спросила Мадж. Заметив, что приятельница стоит ничего не делая, Мадж взяла у нее полотенце и принялась протирать бокалы. — Ты так и не рассказала мне о настоящей причине.

Конечно, все мы слышали в суде официальную версию, но… Куда это поставить? — спросила она, протягивая вытертый бокал.

— На ту полку. Нет, не на эту, а на ту, что слева. Те причины, на которые сослалась Джулия, просто возмутительны.

— В самом деле? — Мадж поставила бокал на указанную полку. „Ах, черт, кажется, треснул“, — подумала она. Лучше промолчать об этом, а то старушка Клода опять разволнуется из-за пустяка. И она повернула бокал трещиной к стене.

— Одна из указанных ею причин состоит в том, что Жиль… Нет, я не могу тебе это сказать, это слишком…

— Продолжай, — сказала Мадж, — меня ничто не сможет шокировать.

— То, что было действительно шокирующим, — сказала мать Джулии, — так это абсолютная фривольность ее утверждений. Эй, Мадж, ты разбила бокал.

— Он всего лишь немного треснул. Что ты подразумеваешь под фривольностью? Приведи хоть один пример.

Проигнорировав просьбу Мадж, Клода сказала:

— Эти бокалы подарил мне Жиль. Ты испортила набор.

— Прости, дорогая!

— Их развод еще не был окончательно оформлен, — вернулась Клода к предыдущей теме, — так что она будет считаться его вдовой. Что касается Кристи, то для него этот развод вообще не имел никакого смысла.

— Джулии присудили право на опеку, — заметила Мадж.

— Да.

— Если бы мой ребенок погиб в автокатастрофе, я была бы убита горем, буквально убита горем. Джулия, видимо, в таком же состоянии, — сказала Мадж.

— Глядя на нее, этого не скажешь, не правда ли? — фыркнула Клода. — Нет, Джулия не убита горем. Скажу тебе, что умственные способности того судьи, который решил вопрос об опеке в пользу Джулии, явно нуждаются в проверке. Жуткий старик.

— Ты что, хотела, чтобы опеку присудили Жилю? — Мадж изумленно подняла брови. — Ведь всем… — Всем, конечно, было известно, что, как бы он ни был хорош, он, тем не менее, был явным алкоголиком. Очаровательным, разумеется, но алкоголиком.

— Да, хотела бы, — сказала Клода. — Тогда Кристи жил бы со мной. Именно этого хотел и Жиль.

— Господи, Клода! — воскликнула Мадж.

ГЛАВА 3

Наклонившись, чтобы посмотреть на счетчик, Сильвестр Уайкс заметил возле своего дома еще одно такси и рядом с ним свою жену Цилию.

— Чуть подальше, пожалуйста, — попросил он водителя. — Остановитесь на следующем углу возле почтового ящика.

Машина проехала мимо дома. На углу Сильвестр вышел, расплатился и подождал, пока такси отъедет. Затем он спрятался за почтовым ящиком, откуда ему было все хорошо видно.

Шофер стоял возле машины и наблюдал, как Цилия загружала в нее чемоданы и узлы.

— Могли бы мне помочь. — Ее пронзительный, капризный голос

разнесся далеко по тихой ночной улице.

— Спина болит, — сказал шофер.

— Не притворяйся. — С этими словами она швырнула в такси большую картонную коробку.

— Теперь все? — спросил шофер.

— Нет, еще не все.

Сильвестр ухмыльнулся.

Цилия сходила в дом и вернулась с двумя здоровенными сумками, которые бросила на сиденье. Потом сходила еще и принесла фанерный ящик.

Шофер вынул из кармана газету и погрузился в чтение.

Сильвестр ждал.

„Лет шесть тому назад, — подумалось ему, — я увидел ее на какой-то вечеринке. Она была в противоположном конце комнаты. Я перехватил ее взгляд. Мы кивнули друг другу, я продрался сквозь толпу и взял ее за руку. Когда мы уходили с вечеринки, я сказал ей свое имя, а она мне свое. Я пригласил ее поужинать. За ужином она поведала мне о своих проблемах. Этот вечер закончился для нас в постели, а шестью неделями позже мы поженились. Я любил ее, — подумал он. — Я думал, что был ею страстно увлечен“.

Его жена снова вошла в дом. Сильвестр переступил с ноги на ногу.

На этот раз Цилия появилась на улице, согнувшись под тяжестью телевизора. Она осторожно спускалась с одной ступеньки на другую, прикусив от напряжения и сосредоточенности язык. Шофер начал было складывать газету, но передумал и, прикрываясь ею, наблюдал в зеркало заднего вида, как его пассажирка заталкивала телевизор в машину.

С восхищением отметив, что Цилия умудрилась не забыть и не поленилась прихватить из спальни этот маленький телевизор, Сильвестр мысленно сказал ей „браво!“ и выставил высшую отметку за аккуратность. Но вот наконец Цилия вошла в дом всего лишь затем, чтобы взять свою сумочку. Она захлопнула за собой дверь, села в машину и скомандовала: „Поехали!“

„Не ошибся ли я тогда, приняв вожделение за любовь? — спросил себя Сильвестр. — Было же время, когда я помчался бы за этим такси, остановил бы его, вытащил ее из машины и не позволил уехать“.

— Да, это было вожделение, — громко сказал он почтовому ящику.

Такси доехало до конца улицы и повернуло на Кингз-роуд. Сильвестр подошел к дому и отпер входную дверь. Оказавшись внутри, он втянул носом воздух, отпустил ручку своей дорожной сумки, которая плюхнулась на пол, и бросился бежать, открывая на ходу окна во всех комнатах. Потони холодного воздуха устремились в гостиную, заполнив ее, рванулись вверх — в спальню и ванную комнату. Спускаясь по лестнице вниз, в цокольный этаж, он услышал звонок в дверь. Раскрыв последнее, кухонное, окно, Сильвестр высунулся, чтобы посмотреть на визитера.

Увидев знакомые толстые икры ног над тонкими щиколотками и туфли с высоченными каблуками, он крикнул:

— Ребекка! Сейчас открою!

— Что здесь происходит? — спросила Ребекка с любопытством. У нее были огромные черные глаза, красивый нос и чувственные губы, за которыми виднелись крупные крепкие зубы.

— Сейчас я тебя впущу, — сказал Сильвестр и поспешил к входной двери.

— Ты что, хочешь схватить воспаление легких? — спросила, входя в дом, Ребекка. — На улице жуткий холод.