Опытный кролик
Шрифт:
— В том, что они хотят жить как раньше и не любят нашу власть.
«Ну, хотя бы честно», подумала она. Так откровенно никто из русских не говорил.
Ненашев не кривил душой, зная, что такое война.
Жила-была девочка, о чем-то мечтала, верила в будущее. А потом пришли чужие люди, дом сожгли или выгнали хозяев на улицу, мечты испоганили, а будущее навсегда убили. Так в чем же она виновата? В том, что родилась в неудачное время?
— А разве такую власть можно любить? Ты хоть знаешь, как мы жили до вас и немцев?
— Хорошо знаю.
Капитан вспомнил
«Он был сторонником гуманных идей, не зная про ужасно одетых людей», — знакомый мотив прозвучал в голове Панова. И у него была своя прекрасная страна и очень правдивая история. То дело не только польское. Тот, кто не желал эпохи перемен, так и не осознал, в какое прекрасное время он жил.
Майя посмотрела на Максима. Первый парень, с которым даже поругаться нормально нельзя.
Но то, что ответит ее капитан, важнее жизни. Тому, что Россия всегда унижала Польшу, учили в школе, а отец смеялся над учебниками. Почему он тогда не гнушался служить великой империи? [485] Да не захвати Советы власть, еще неизвестно, где бы жила их семья — в Киеве, Москве или в том, блистательном, Петербурге. Пусть с оговорками, но даже офицерам с явным польским происхождением Империя гарантировала карьеру.
485
[484] = Как пример 1841 г. в Варшаве был торжественно открыт монумент в честь погибших польских офицеров, не нарушивших своей верноподданнической клятвы Русскому государю. По повелению Николая I надпись на монументе гласила: "Полякам, погибшим в 1830 г. за верность своему Монарху". Снесен в 1917 году. Можно еще вспомнить: генерал Раевский,
— А где тогда теперь моя страна?
Саша, глядя в ее наполненные слезами глаза, мгновенно вспомнил счастливые лица девушек-повстанцев, идущих на смерть ради родины Польши в том безумном и бессмысленном восстании.
— В тебе самой. Не забывай про нее никогда.
— Ты, что знаешь все на свете?
— Я так, однажды, свою страну потерял.
— Так как же ты тогда можешь им служить?
Девушка запнулась, вспоминая первую встречу. Она тоже служит тем, кого ненавидит. Какое теперь утешение в гордости, если миром постоянно правят обстоятельства. Ты потихоньку привыкаешь к неверному выбору, надеясь, что завтра обязательно взойдет знакомое с детства солнце. Но не бежать же к немцам, они убили папу.
Капитан задумчиво потер рукой подбородок.
Для него-то все решено, но как формулировка вопроса похожа на сомнения общечеловека: стоит ли беззаветно отдавать жизнь за Родину, какой бы она ни была? Надо! Начнешь сюсюкать, навсегда останешься без нее. Да, есть и наверно еще будут черные и белые страницы у нас в истории, но разберемся сами без подсказок
— Большевикам? — усмехнулся Максим и покачал головой, — Я служу только стране. И давай прекратим ненужный разговор. Скоро все изменится.
— Что, и Польша возродится? — ой, как язвительно прозвучал следующий вопрос.
— Да, но не сразу, и не Речь Посполитая «от можа до можа». О ней начнут грустить лишь безумцы.
Чесновицкая в изумлении опустилась рядом с ним.
— Значит, я права. Ты не тот, за кого себя выдаешь!
— Ну, скажем так, я еще и готовлю — улыбнулся Максим, подбирая подходящую фразу, — Мы завтра идем в Дом Красной Армии, там будут и москвичи. Как бы мягче и деликатнее выразится… разогреваться перед концертом.
Она понимающе улыбнулась. Банкеты богемы для нее не новость. Но что бы так было и у русских?
— Как меня туда пустят? — попасть в красивый дом, что недалеко от вокзала — проблема неразрешимая. Пускают советских работников, командиров Красной Армии и офицеров вермахта. Ну, и особ женского пола — жен, или кого благородные доны соблаговолят пригласить, — Ты пойдешь со мной?
Ненашев хотел развести руками. Мол, куда денешься с подводной лодки, но опомнился.
— Сначала скажи, ты твердо решила покинуть Брест?
— Разве ты сможешь мне помочь? В Германию меня не пустят, да и я не хочу их видеть. Меня не пустят через вашу старую границу.
— Слишком много вопросов, а решение одно. Или да, или нет.
— Да. Но ты мне не жених. Даже если об этом грезит мама.
— Поздно! — Ненашев показал ей новенький паспорт. Да, как же улыбался. Елизаров. Мол, теперь ты у меня в долгу и на крючке.
«Вот он какой! — она скрестила руки на груди, — все за меня решил».
Надо дать ему пощечину, резко встать и уйти. Но это единственный способ покинуть Брест в пассажирском, а не в товарном вагоне.
— Почему это для тебя так важно?
— Не будем говорить обо мне, хорошо?
— Я должна уезжать одна?
— Нет, вместе с мамой. Завтра.
— А ты?
— Я остаюсь. Если предложение тебя смущает, отдай мне паспорт. Его надо сжечь, иначе подставим хорошего человека, — Панов поймал себя, что ни капли не фальшивит. Он дает ей билет в будущее.
Неужели тебя зацепило? С такими словами здесь ловить нечего.
Да, зацепило! Не согласишься, тебя вывезут в теплушке. Поселение лучше, чем смерть. Черт, что можно будет назвать правильным решением?
— Ты не оставил мне выбора. Но на что мы будем жить? И, если это предложение, зачем так спешить?
Уф! Уже, нормально. Вариант «я подарю тебе эту звезду» с умной девушкой не катит.
— Денежный аттестат едет вместе с тобой. Мне он тут не нужен. Ордер на комнату тоже. Хоть какой город, но далеко от границы. Только в дороге не пугайся и не обзывай русских варварами. И билеты до Москвы. Вас там встретят, но чтобы помогли, надо говорить только правду. Хорошо? — он взял девушку за плечи и немного потряс.