Опыты научные, политические и философские (Том 1)
Шрифт:
Итак, предположение, от которого отправляется Мартино, диаметрально противоположно убеждениям натуралистов вообще.
Существует еще четвертое возражение против общей теории эволюции в том же роде, как и предыдущие, и которое хотя и не высказывается Мартино прямо, но, по-видимому, подразумевается в его статье. Этим четвертым возражением является невозможность перехода от жизни в простейших проявлениях ее к существованию разумному. Так, Мартино говорит, что "при наличности только биологических жизненных сил, как в растительном мире, не может появиться разум", - по-видимому, предоставляя сделать вывод из этих его слов, что в животном мире силы таковы, что возникновение разума становится там понятным. Если бы Мартино вместо своего подразумеваемого вывода отчетливо признал существование пропасти между разумной и физической жизнью, для чего, без сомнения, существует столько же оснований, как для пропасти между животной и растительной жизнью, то и тогда трудности на его пути были бы не менее непреодолимы.
Что касается низших форм раздражимости в животном царстве, на которую, как я предполагаю, г-н Мартино указывает как на первоначальное проявление разумности,
Желток только что разбитого яйца не подает не только признаков сознания, но даже просто жизни. Он не отвечает на раздражения даже в той мере, как на них отвечают растения. Если бы яйцо полежало под курицей некоторое время, зародыш, находящийся в нем, прошел бы бесконечно малыми градациями через целый ряд форм, кончая формой цыпленка. Путем подобных же бесконечно малых переходов развиваются и способности цыпленка и дают ему возможность в конце концов разбить скорлупу яйца, затем, когда цыпленок выйдет из яйца, он может бегать, различать и клевать пищу, пищать при ушибах.
В какой момент началось сознание? Как появилась эта способность ощущения, на которую указывают действия цыпленка? Если на это возразят мне, что действия цыпленка автоматичны, я на это скажу, что хотя они действительно в сильной степени автоматичны, но, очевидно, цыпленок все же имеет ощущения, а следовательно, и сознание. Впрочем, я даже просто-напросто, принимая возражение, иду дальше - беру в пример человеческое существо. Ход развития человека до рождения в общих чертах тот же что и при развитии цыпленка. Так же как и там на известной ступени появляются рефлекторные движения. У только что родившегося ребенка, несомненно, проявляется не больше сознательности, чем у цыпленка и ребенок не обладает способностью избегать опасности различать и брать пищу. Если мы скажем, что цыпленок - существо неразумное, тем более мы должны то же самое сказать о ребенке. А от неразумности ребенка до разумности взрослого развитие идет столь малыми шагами, что нет никакой возможности заметить, в какой день ребенок стал проявлять больше сознательности сравнительно с предшествовавшими или последующими днями.
Итак, предположение Мартино о существовании какой-то пропасти между жизнью разумной и жизнью физической не только ошибочно, но и отрицается самыми очевидными фактами.
В некоторых выражениях, употребляемых мною при объяснении той части эволюционной теории, где говорится о происхождении видов, Мартино находит скрытый смысл и истолковывает их в подтверждение своих взглядов Рассмотрим его толкования Он говорит, что "соперничество (competation) не есть самобытная сила", что "оно само по себе не может ничего произвести", и что оно может действовать только при условиях "возможности лучшего или худшего", и что эта возможность "лучшего или худшего" предполагает, что прогресс мира предопределен заранее и что есть руководящая воля, направляющая его к добру Если бы Мартино поближе всмотрелся в дело, он нашел бы, что хотя некоторые мои выражения, которые он приводит, и употреблены ради удобства, но понятия, в них заключающиеся, отнюдь не выражают сущности эволюционного учения. В строго научной форме учение выражается в чисто физических терминах, которые не предполагают ни "соперничества", ни "лучшего", ни "худшего" {"Основы биологии", 159-168 (стар. изд.).}. За этой косвенной ошибкой скрывается еще другая. Г-н Мартино говорит о переживании "лучшего", как будто это переживание и есть формула закона, и затем прибавляет, что приведенный результат может быть выведен "только при том предположении, что лучший есть в то же время и сильнейший". Но все это слова самого г-на Мартино, а не того, кому он сам себя противополагает Закон говорит о переживании способнейшего. Вероятно, заменив слово "способнейший" словом "лучший", г-н Мартино не предполагал, что он изменил и самое понятие, хотя я осмеливаюсь сказать, что г-н Мартино понимает, что истинное значение слова "способнейший" не так легко поддалось бы его аргументации. Если бы он рассмотрел сами факты, то нашел бы, что сущность закона совсем не в переживании "лучшего", или сильнейшего, в обычном значении этих слов, а в переживании тех, кто по своей структуре обладает большей способностью развиваться в данных условиях Нередко то самое, что, с человеческой точки зрения, является несомненным признаком низших ступеней развития, является причиной сохранения и переживания. Превосходства в росте, силе, деятельности или проницательности вырабатываются при равенстве других условий за счет уменьшения плодовитости и сохранения вида, уменьшение этих качеств и сопровождающее его увеличение плодовитости может представлять выгоду там, где жизнь, которую ведет вид, не требует таких высших атрибутов, как перечисленные выше. Вот чем объясняется происхождение столь многочисленных случаев регрессивных изменений и вместе с тем причина, почему паразиты, как внутренние, так и наружные, обыкновенно представляют собою деградированные формы высших типов. Переживание лучшего не включает этих случаев, а переживание способнейшего или, вернее, наиболее приспособленного включает и их Принимая на себя ответственность, считаю себя вправе скачать что
Если же припомнить что указанные мною случаи превосходят числом все другие, т. е. что паразитов по числу видов больше, чем всех других животных, взятых вместе то станет очевидным, что выражение "переживание лучшего" в данном случае совершенно неуместно и защищать доводы, которые на нем основывает Мартино невозможно В самом деле, если бы вместо целесообразного приспособления человеческих органов чувств, которое Мартино так красноречиво описывает, он описал бы бесчисленные средства, которые выработаны паразитами и при помощи которых они причиняют настоящую пытку животным, стоящим неизмеримо выше их, и которые, с его точки зрения, не менее целесообразны, я думаю, что восклицательные знаки, которыми г-н Мартино заканчивает свое изложение, не показались бы ему столь уместными.
В рассматриваемом сочинении есть еще одно слово, из внутреннего значения которого г-н Мартино выводит нечто обладающее всесильной доказательностью, - именно само слово "эволюция". Он говорит:
"Это слово значит развивать изнутри, оно взято из истории семени или зародыша живого существа. А что такое семя?
– Это сокровищница, полная грядущих фактов, заранее приведенных в связь, в которых содержится будущее заранее предопределенное и предустановленное имеющими осуществиться целями".
Эта критика имела бы гораздо больше смысла, если бы слово "эволюция" точно выражало действительно процесс, который называется этим именем.
Если бы процессу эволюции в его научном определении придавалось понятие эволюции в первоначальном значении этого слова, Мартино был бы прав в своих выводах.
К несчастью для Мартино, слово "эволюция" было в ходу уже тогда, когда процесс не был еще уяснен, и удержалось впоследствии просто потому, что замена его другим словом казалась непрактичной. Слово "эволюция" было даже и принято с предосторожностью против недоразумений, могущих возникнуть из его неприспособленности. Вот что говорилось в предупреждение этих недоразумений: "Слово эволюция имеет разные значения, из которых иные не согласны, а иные даже прямо противоположны по смыслу с тем значением, какое ему здесь дается. Противоположный термин - инволюция (завертывание) - гораздо вернее выразил бы характер процесса и гораздо лучше указал бы на те второстепенные черты его, о которых мы должны будем теперь говорить"{"Основные начала", 97 (2-е изд.).}.
Таким образом, значения, заключающиеся в слове "эволюция", которые г-н Мартино считает столь роковыми для гипотезы, уже отстранены, как не относящиеся к гипотезе.
Перейдем теперь к существенным возражениям, выставленным г-ном Мартино против гипотезы эволюции, поскольку она представлена в строго научной форме, обобщающей ход всяких явлений, во-первых - наблюденный, во-вторых выведенный из известных основных принципов. Рассмотрим видоизменение этой же гипотезы, предлагаемое г-ном Мартино, т. е. эволюцию, определенную Разумом и Волей, - эволюцию, предустановленную божественным деятелем. Г-н Мартино, по-видимому, отвергает примитивную теорию творения по решению "Всемогущей Воли", а также теорию творения, "исходящего от соображающей и приспособляющей силы", и, по-видимому, признает именно эволюцию, требуя только, чтобы "производящий Разум" был принят как нечто предшествующее ей. Спросим, во-первых, в каком отношении, по понятиям г-на Мартино, стоит "производящий Разум" к развивающейся Вселенной. Из некоторых мест его статьи выходит, что присутствие Разума необходимо всюду. Он говорит: "Теория эволюции не может вести к самому корню вещей. Если мыслить все силы как проявление единой силы, эту последнюю надо представлять себе в форме высшей, все в себе заключающей, - таков и есть Разум; и его надо представлять таким образом, что он упрощается шаг за шагом по мере приближения к низшим категориям закономерности явлений, пока в самом низу он не будет представлять собой не что иное, как простую динамику".
Утверждение, что куда бы ни направлялся ход эволюции - всюду в ней замечается разумность, кажется безошибочным. Но в конце этих доводов г-н Мартино выставляет уже совсем иное мнение. Он говорит: "Если идея о божестве не отодвигается по повелению нашей спекулятивной науки а, напротив, сохраняет свое место, то естественно спросить, в каком отношении она находится к ряду так называемых сил мироздания? Но вопрос этот слишком обширен и глубок, чтобы на него можно было здесь ответить. Достаточно будет сказать, что для этих сил не требуется никакого управления волею божества так, чтобы сверхъестественное нарушило бы естественное, ни дополнения этих сил так, чтобы он мог восполнить их недостатки. Скорее промышление божества относится к силам мира, как у человека сила ума относится к другим силам, низшим". Здесь неуместно было бы детально разбирать все вопросы, которые возникают по поводу этой выписки. Возникает вопрос и о том, откуда появились эти силы, о которых говорится отдельно от божественной воли, - существовали ли они раньше воли божества? Тогда откуда появились божественные силы? Существуют ли они по воле божества? И какова же их природа, если они действуют помимо воли божества? И еще вопрос как эти вспомогательные силы действуют в каждом отдельном случае, если руководящая воля не контролирует их? Орган, развивающий свою способность функционировать, развивается ли под действием этих сил в присутствии и под управлением Разума, или он развивается при отсутствии Разума? Сказать, что он развивается при его отсутствии, это то же, что отказаться от гипотезы, с другой стороны, если сказать, что "руководящий Разум" необходимо тут присутствует, то мы должны предположить существование отдельного провидения в каждом отдельном органе каждого отдельного творения во всей Вселенной. Еще один вопрос если "промышление божества относится к силам мира, как у человека сила ума относится к другим силам, низшим", то каким образом "промышление" может быть рассматриваемо как причины эволюции? У человека умственные силы относятся к силам низшим не как творец относится к своему творению и не как регулятор к регулируемому, если только не в самых узких пределах.