Опыты психоанализа: бешенство подонка
Шрифт:
Иоффе кивает.
Санкт-Петербург. Смольный. Актовый зал. Вечер
В двери ручейками вливаются, собранные по Смольному псевдоделегаты и занимают свободные места. Каменев опять на трибуне. Представляет следующего делегата из окопов. И смотрит долго в зал. Лица, лица. В ушах скрежет.
Окрестности Санкт-Петербурга. Полустанок. Вечер
Дождь. Это, оказывается, скрежет железнодорожной стрелки. Переводятся рельсы. И очередной поезд из Гельсинфорса с финскими боевиками движется в сторону Петрограда. И ведь никто не ощутил тогда,
Телеграфист подходит к молчащему телеграфному аппарату. Начальник полустанка смотрит вопросительно. Телеграфист разводит руками.
Санкт-Петербург. Финский вокзал. Перрон. Привокзальная площадь. Вечер
В сетке дождя из вагонов выходят вооружённые люди в форме матросов, строятся в колонны. Смилга. Рядом с ним Карел Радек. Команды на немецком, на финском. К зданию вокзала подъезжают грузовики. Группы загружаются и отъезжают.
Санкт-Петербург. Улицы. Вечер
Блокируются пулёмётами казармы запасных полков. Боевики вбегают в здание Главпочтамта. Втекают ручейками через все входы в Центральную телефонную станцию. Грузовики останавливаются у ворот Государственного банка.
Санкт-Петербург. Николаевский вокзал. Входная стрелка. Вечер
Устанавливаются пулемёты.
Санкт-Петербург. Витебский вокзал. Входная стрелка. Перроны
Перроны оцеплены. Устанавливаются пулемёты.
Санкт-Петербург. Николаевский мост. Вечер
Производится смена караулов на мосту. Смилга говорит начальнику караула Красной Гвардии:
– Распоряжение Петросовета. Смена караулов. Спасибо! Отдыхаете.
Он жмёт руки рабочим-красногвардейцам. На посты заступают боевики Смилги.
Санкт-Петербург. Редакция газеты. Вечер
Боевики Смилги под наблюдением Радека крушат линотипы. Сапогами топчут рассыпанные на полу свинцовые буковки.
Санкт-Петербург. Казармы Четвёртого донского казачьего полка. Вечер
– Станишники! Это же никуда! – кричит с табурета Председатель совета полка Мелехов. – Вы меня делегатом на съезд выбирали?! Всем миром!? – казаки сбиваются в кучу. – Ну, я выступаю на этом Съезде, значит…. Излагаю. А мне жидок, что командует, кому за кем выступать, шипит «давай, заканчивай». А я ж с людьми гутарю! Чин чином! А он мне… И из зала его люди мне начали свистеть. Оборвали, короче, падлы!
– Это как же так! – шумят казаки. – Он же выборный! Казакам рот закрывать! Жиды! Поднимайся, робяты! Седлать коней!
Казаки разбирают оружие, пики. Выбегают из казарм. Под дождём бегут к конюшням. Один из казаков распахивает ворота на улицу. И застывает.
Из переулка выкатываются два мощных пушечных броневика «Ланчестер» и становятся прямо перед воротами.
Казак свистит своим. Все подбегают к воротам. Башни на броневиках угрожающе ворочаются. Пушки, пулемёты. Дождь, туман.
– Рассупонивай коней, станишники! – кричит Мелехов. – Подаваться надо к себе на Дон. Там мы хозяева!
Санкт-Петербург. Петропавловская крепость. Трубецкой бастион. Одиночная камера. Вечер
Терещенко и Ленин. Молчат. Терещенко не выдерживает первым.
– Документы в надёжном месте. Если я завтра
– …И за деньги германцев хочу развалить страну. Побойтесь Бога, батенька! Что разваливать? Руины. Вы по-прежнему прямолинейно мыслите, дорогой Михаил Иванович. Простите, но разве наша маленькая кучка большевиков толкнула Россию в эту бойню, связав её невыносимыми обязательствами перед странами Антанты? Разве большевики наживались на военных поставках? А это… Отречение царя от престола! Что? Тоже большевики?! Нет! Это вы с Гучковым и Милюковым подталкивали страну в ту пропасть, в которую она сейчас валится? А может это тоже делалось за немецкие деньги? Или за английские? А может быть за ваши, господин Терещенко?!
– Наоборот! Я организовал военный заём в США, поручившись своим капиталом!
– Когда?! Ваш заём только ускорил развал. И потом, его начали разворовывать ещё до того, как он вошёл в российские банки. А здесь уже просто доворовывали остатки. Да! Признаю! Я с моей партией собираюсь прийти к власти, бесстыдно пользуя немцев. Потому что их интересы на данном этапе совпадают с нашими. Германия хочет вести свои действия на западном фронте, не волнуясь за свою спину. В конце концов, эти англичане и французы… Привыкли чужими руками жар загребать, сволочи! А России сейчас, как никогда, нужен мир. Почему? Ну, вы же министр иностранных дел! Три состава правительства! Вы общаетесь с этими скотами. С этими самодовольными послами, которые ведут себя здесь, как хозяева. Им не нужна крепкая Россия да уже почти уже с выходом в Босфор и Дарданеллы! Кстати… А что если мы вам предложим должность министра иностранных дел в свободном от обязательств с Антантой новом правительстве России?
– А кто вы такой, чтобы предлагать?
– Ну, мы просто с вами беседуем…
– То, что мы с вами разговариваем, гражданин Ульянов, вовсе не означает, что мы беседуем.
– М-м-м… Сегодня есть возможность вывести страну из-под удара. С нами, большевиками, народ! Наши идеи…
– Не дурите мозги, Ульянов! С вами народ… Вы чужие! Давно не были в стране, ничего толком про нынешнюю её жизнь не понимаете. Вон сколько бьются кадеты, эсэры, которые местные. Свои! У них не получается, а у вас, большевиков, раз-раз и в дамки. Всё просто. Я худо-бедно, но финансист… У них, у всех нет столько денег, сколько вам отваливает Германия. Эх, это же, сколько швали сбегается к вам на ваши деньги! Вы финансируете десятки газет, агитаторов, нечистых на руку полицмейстеров, чиновников, генералов и министров. И потом, я читал ваши работы, Ульянов. Эти «Апрельские тезисы»… «Программа-минимум», «программа-максимум». Там всё о том, как разрушить. И ни слова о том, как строить.
– Ну, что Вы, любезный Михаил Иванович! А вот моя новая книга «Государство и революция»… Ведь даже в названии «Государство»! У меня есть чёткий план. Обеспечить на местах демократический выбор депутатов. Довести страну до Учредительного собрания. И в январе законодательным путём передать власть ему. Я хочу удержать страну, чтобы она не свалилась в гражданскую войну. В резню всех со всеми. Ну, вы же видите, что такое Керенский. И эти болваны царские генералы. А на другой чаше весов эта банда… Зиновьев, Каменев. А я готов взять ответственность на себя. Это же моя страна. Я русский человек! В отличие от этих – он перекривляет акцент Зиновьева – мы с Вами славяне, Михаил Иванович.