Опыты (Том 3)
Шрифт:
Если творения Тацита дают о нем правильное представление, он, по всей видимости, был большой человек, благородный и мужественный, обладающий разумом, чуждый суеверия, философическим и великодушным. Свидетельства его кажутся порою слишком уж смелыми, как, например, рассказ о солдате, который нес вязанку дров: руки солдата якобы настолько окоченели от холода, что кости их примерзли к ноше да так и остались на ней, оторвавшись от конечностей [44] . Однако в подобных вещах я имею обыкновение доверять столь авторитетному свидетельству. Такого же рода и рассказ его о том, что Веспасиан по милости бога Сераписа исцелил в Александрии слепую, помазав ей глаза своей слюной [45] . Сообщает он и о других чудесах, но делает это по примеру и по долгу всех добросовестных историков: они ведь летописцы всех значительных событий, а ко всему происходящему в обществе относятся также толки и мнения людей. Историки должны рассказывать, чему верили окружающие их люди, но это отнюдь не означает одобрения этих верований. Оценкой по праву занимаются теологи и философы — наши духовные руководители. Между тем один из сотоварищей его, человек не менее великий, мудро говорит: Equidem plura transcribo quam credo; nam nec affirmare sustineo, de quibus dubito, nec subducere quae accepi [46] , другой ему вторит: Haec neque affirmare, neque refellere operae pretium est; famae rerum standum est [47] .
44.
…рассказ о солдате, который нес вязанку дров… — Тацит. Анналы,XIII, 35.
45.
…рассказ… о том, что Веспасиан… исцелил… — Тацит. История,IV, 81. У Монтеня ошибка: по Тациту, Веспасиан исцелил не слепую, а слепого.
46.
По правде говоря, я сообщаю и о том, чему сам неверю, ибо я не хочу утверждать того, в чем сомневаюсь, и не хочу умалчиватьо том, что мне известно (лат.). — Квинт Курций,IX, 1.
47.
Утверждать или отрицать это не стоит труда; нужно придерживаться традиции (лат.). — Тит Ливий, I, введение и VII, 6.
Я предстаю перед читателем стоя и лежа, спереди и сзади, поворачиваясь то правым, то левым боком, во всех своих естественных положениях. Умы одинаковой силы не всегда сходны по склонностям и вкусам. Вот все, что в целом и довольно неопределенно подсказывает мне память. Все наши общие суждения неясны и несовершенны.
Глава IX
О суетности
Пожалуй, нет суетности более явной, чем так суетно о ней писать. Люди разумные должны были бы усердно и тщательно размышлять надо всем, что так божественно было высказано об этом самим божеством [1] .
1.
…божественно было высказано… самим божеством. — Монтень имеет ввиду слова Екклезиаста, 2; «Суета сует — все суета».
Кто же не видит, что я избрал себе путь, двигаясь по которому безостановочно и без устали, я буду идти и идти, пока на свете хватит чернил и бумаги? Я не могу вести летопись моей жизни, опираясь на свершенные мною дела: судьба назначила мне деятельность слишком ничтожную; я занимаюсь ею, опираясь на вымыслы моего воображения. Знавал я одного дворянина, который оповещал о своей жизни не иначе, как отправлениями своего желудка; у него вы видели выставленные напоказ горшки за последние семь-восемь дней; в этом состояли его занятия, только об этом он говорил; любая другая тема казалась ему зловонной. И здесь (лишь чуточку попристойнее) — такие же испражнения стареющего ума, страдающего то запорами, то поносом и всегда несварением. Где же смогу я остановиться, воспроизводя непрерывную сумятицу и смену моих мыслей, чего бы они ни касались, раз Диомед заполнил целых шесть тысяч книг только одним предметом — грамматикой? [2] И чего только не породит болтливость, если даже лепет и едва заметные движения языка придавили мир столь ужасающей грудой томов? Столько слов ради самих слов! О Пифагор, что же ты не заклял эту бурю! [3]
2.
Диомед — греческий грамматик, I в. до н. э. (в точности годы егожизни не установлены), составивший комментарии к грамматике ДионисияФракийского, от которых сохранились лишь незначительные отрывки.
3.
…что же ты не заклял эту бурю! — Пифагор, так же, как и егопоследователи (пифагорейцы), сыграл большую роль в развитии античнойматематики, астрономии, небесной механики. Высшим законом, которомуподчиняется все сущее (весь «космос»), по мнению пифагорейцев, являетсягармония. О самом Пифагоре до нас дошло очень мало достоверных сведений; упифагорейцев была тенденция видеть в нем воплощение божества, которое имеетвласть над силами природы и способно творить чудеса. На этом основаношутливое обращение к Пифагору Монтеня, укоряющего его за то, что он невосстановил нарушенной Диомедом гармонии и не заклял поднятой Диомедомсловесной бури.
Некогда Гальбу осуждали за то, что он живет в полной праздности. Он ответил, что каждый обязан отчитываться в своих поступках, а не в своем бездействии [4] . Он заблуждался: правосудие преследует и карает также и тех, кто бездельничает.
Следовало бы иметь установленные законами меры воздействия, которые обуздывали бы бездарных и никчемных писак, как это делается в отношении праздношатающихся и тунеядцев. В этом случае наш народ прогнал бы взашей и меня и сотни других. Я не шучу. Страсть к бумагомаранию является, очевидно, признаком развращенности века. Писали ли мы когда-нибудь столько же до того, как начались наши беды? [5] А римляне до того, как начался их закат? Помимо того, что в любом государстве утонченность умов никоим образом не равнозначна их умудренности, пустое это занятие становится возможным лишь потому, что всякий начинает нерадиво отправлять свою должность и отбивается по этой причине от рук. В развращении своего века каждый из нас принимает то или иное участие: одни вносят свою долю предательством, другие — бесчестностью, безбожием, насилием, алчностью, жестокостью; короче говоря, каждый тем, в чем он сильнее всего; самые слабые добавляют к этому глупость, суетность, праздность, — и я принадлежу к числу этих последних. И когда нас гнетет нависшая над нами опасность, тогда, видимо, и наступают сроки для вещей суетных и пустых. В дни, когда злонамеренность в действиях становится, делом обыденным, бездеятельность превращается в нечто похвальное. Я тешу себя надеждой, что окажусь одним из последних, против кого понадобится применить силу. И пока будут принимать меры против наиболее злокозненных и опасных, у меня хватит времени, чтобы исправиться. Ибо мне представляется, что было бы безрассудным обрушиваться на меньшие недостатки, когда нас одолевает столько больших. И прав был врач Филотим, сказавший тому больному, который протянул ему палец, чтобы он сделал ему перевязку, и у которого он по лицу и дыханию распознал язву в легких: «Сейчас не время, дружок, заниматься твоими ногтями» [6] .
4.
Некогда Гальбу осуждали… — Источник Монтеня: Светоний.Жизнеописание Гальбы, 9.
5.
…до того, как начались наши беды? — Т. е. религиозные войны XVI в.во Франции.
6.
…прав был врач Филотим… — Об этом рассказывает Плутарх: Как нужнослушать, 10.
И все же я знал одного человека, чью память я высоко чту, который, несмотря
7.
…спартанцам было по плечу… прихорашиваться перед тем, какброситься навстречу… опасностям… — Об этом сообщает Геродот: VII, 209.
Что до меня, то мне свойственно противоположное и дурное обыкновение: если у меня искривилась туфля, то я так же криво застегиваю и рубашку и плащ; я ненавижу приводить себя в порядок наполовину. Когда я оказываюсь в плохом положении, то ухожу с головой в мои горести, предаюсь отчаянию и, даже не пытаясь устоять на ногах, падаю, согласно пословице, как топорище за топором; я убеждаю себя, что все идет как нельзя хуже и что бороться бессмысленно: все должно быть хорошо или все — дурно.
Мое счастье, что опустошение нашего государства совпадает по времени с опустошениями, производимыми во мне моим возрастом; если бы общественные несчастья омрачали радости моей юности, они были бы мне не в пример тягостнее, чем теперь, когда они только усугубляют мои печали. Вопли, которыми я разражаюсь в беде, — это вопли, внушенные мне досадой; мое мужество вместо того, чтобы съежиться, становится на дыбы. В противоположность всем остальным, я гораздо благочестивее в хороших, чем в дурных обстоятельствах, следуя в этом наставлениям Ксенофонта [8] , хотя и не разделяя его оснований; и я охотнее обращаю умиленные взоры к небу, чтобы воздать ему благодарность, чем для того, чтобы выпросить себе его милости. Я больше забочусь об укреплении здоровья, когда оно мне улыбается, чем о том, чтобы его вернуть, когда оно мною утрачено. Меня дисциплинирует и научает благополучие, подобно тому как других — невзгоды и розги. Люди обычно обретают честность в несчастье, словно счастье не совместимо с чистой совестью. Удача — вот что сильнее всего побуждает меня к умеренности и скромности. Просьба меня завоевывает, угроза отталкивает; благосклонность вьет из меня веревки, страх делает меня непреклонным. Среди человеческих черт широко распространена следующая: нам больше нравится непривычное и чужое, чем свое, и мы обожаем движение и перемены.
8.
…следуя… наставлениям Ксенофонта… — Эти «наставления» изложеныКсенофонтом: Киропедия, I, 6.
Эту склонность разделяю и я. Кто придерживается противоположной крайности, а именно — довольствоваться самим собой, превыше всего ценить то, чем владеешь, и не признавать ничего прекрасного сверх того, что видишь собственными глазами, те если не прозорливее нас, то бесспорно счастливее. Я ничуть не завидую их премудрости, но что касается безмятежности их души, то тут, признаюсь, меня берет зависть.
9.
И даже дневной свет обдает нас ласковою струей лишь потому, что каждыйчас прилетает к нам, сменив коней (лат.). — Петроний.Сатирикон. «Сменив коней», т. е. в новом облике. В изданиях XVI, XVII иXVIII вв. после текста приводится много стихотворных отрывков и эти стихи.
Эта жажда нового и неведомого немало способствует поддержанию во мне страсти к путешествиям; впрочем, здесь действуют на меня и другие причины. Я очень охотно отвлекаюсь от управления моими хозяйственными делами. Конечно, есть известное преимущество в том, чтобы распоряжаться, будь то даже на риге, и держать в повиновении всех домашних, но такого рода удовольствие слишком однообразно и утомительно. И, кроме того, с ним непрерывно связаны многочисленные и тягостные заботы: то вас гнетет нищета и забитость ваших крестьян, то ссора между соседями, то посягательства с их стороны на ваши права:
Aut verberatae grandine vineae, Fundusque mendax, arbore nunc aquas Culpante, nunc torrentia agros Sidera, nunc hiemes iniquas; [10]и к тому же, едва ли в полгода раз господь ниспошлет погоду, которая вполне бы устраивала вашего земледельца, и притом, если она благоприятна для виноградников, то как бы не повредила лугам:
Aut nimiis torret fervoribus aetherius sol, Aut subiti perimunt imbres, gelidaeque pruinae, Flabraque ventorum violento turbine vexant. [11]10.
Или виноградники, побитые градом; земля коварна, и деревья страдают тоот обилия влаги, то от солнца, иссушающего поля, то от суровых зим(лат.) — Гораций. Оды, III, I. 29–32.
11.
Или небесное солнце иссушает поля чрезмерным зноем, или их губятвнезапные ливни и студеные росы, или опустошают свирепые вихри и порывыветров (лат.). — Лукреций, V, 215–217.
Добавьте к этому «новый и красивый башмак» человека минувших времен, немилосердно жмущий вам ногу [12] , и еще то, что посторонний не понимает, чего вам стоит и до чего хлопотно поддерживать, хотя бы внешне, порядок, наблюдаемый всеми в ваших домашних делах и покупаемый вами слишком дорогой ценой.
Я поздно принялся за хозяйство. Те, кого природа сочла нужным произвести на свет передо мной, долгое время избавляли меня от этой заботы. Я уже успел привыкнуть к другой деятельности, более подходившей к моему душевному складу. И все же на основании личного опыта я могу заявить, что это занятие — скорее докучное, нежели трудное: всякий, способный к другим делам, легко справится также и с этим. Если бы я стремился разбогатеть, такой путь мне показался бы чересчур долгим; я предпочел бы служить королям, ибо это ремесло прибыльнее любого другого. Так как единственное, чего я хочу, — это приобрести репутацию человека, хотя и не сделавшего никаких приобретений, но вместе с тем и ничего не расточившего, и так как в оставшиеся мне немногие дни я не в состоянии совершить ни чего-либо очень хорошего, ни чего-либо очень дурного и стремлюсь лишь к тому, чтобы как-нибудь их прожить, я могу, благодарение богу, достигнуть этого без особого напряжения сил.
12.
…башмак… немилосердно жмущий вам ногу… — У Плутарха(Жизнеописание Эмилия Павла, 5) приводится рассказ об одном римлянине,который развелся со своей женой, за что его порицали друзья, обращаясь кнему со следующими вопросами: «Что ты можешь вменить ей в упрек? Разве онане хороша собой и у нее не красивый стан? Разве она не рожает тебе здоровыхдетей?» — на что этот римлянин, выставив вперед ногу и показывая на свойбашмак, ответил: «Разве этот башмак не красив? Разве он плохо сшит? Разве онне совсем новый? И все же среди вас нет ни одного, никого, кто имел бы хотьмалейшее представление о том, как ужасно он жмет мне ногу».