Оракул
Шрифт:
— Они сюда не войдут! — Собственный голос изумил Сетиса: слова, произнесенные шепотом, усилились эхом, многократно отражаясь от сверкающих стен. — Собаки трусят.
— Мой отчим войдет. — Алексос был бледен. — Он не станет терять такое богатство.
Сетис невесело рассмеялся.
— Разве мы не говорили, что Аргелину ты не нужен? Что у него есть собственный Претендент?
Мальчик пожал плечами.
— Я Архон. Какое мне дело до Аргелина? Все егопоступки не имеют никакого значения.
— И, я очень надеюсь, долго он не проживет, — пробормотал
— Сюда!
Последняя ступень лестницы, покрытая причудливыми разводами трещин, вывела их в идеально круглую — словно громадный воздушный пузырь в расплавленной толще стекла — пещеру.
В глуби пещеры стояла непроглядная темнота, на полу громоздились высокие кучи круглой стеклянной гальки.
Другого выхода из пещеры не было!
— Что дальше?
— Спокойно! — Орфет по локоть погрузил руки в высокую кучу стеклянных капелек, зачерпнул пригоршню и принялся задумчиво их рассматривать. У него в ладонях скользили и постукивали тысячи гладких шариков.
— Придумал. Мы столкнем на них эти груды.
— Этим их не остановишь!
— У тебя есть идеи получше, писака?
Идей у Сетиса не было. Разве что одна — вернуть мальчишку селянам.
— В худшем случае просто перегородим им лестницу. Выиграем время. Готов? Архон, ты готов? — Орфет нагнулся, широко расставив руки, и сгреб шуршащую груду стекла. Но Алексос не обратил на него внимания. Он опустился на колени и обхватил плечи руками.
— Царица Дождя, — прошептал он.
— Что?! — Сетис в ярости навис над мальчиком. — Шевелись!
— Она здесь! Она пришла!
Мальчишка явно сошел с ума. Все они чокнулись, хотя бы потому, что позволили втянуть себя в эту заварушку. Оказаться запертым в воздушном пузыре с толстым фанатиком и воплощенным Богом! Уж лучше бы он и дальше вел дела с Шакалом.
— Вставай! — Сетис схватил Алексоса за тонкую руку и почувствовал, что мальчик дрожит всем телом. Алексос поднял глаза. Глаза эти изумили Сетиса. Они изменились, стали узкими и холодными, как у змеи. Потом Алексос заговорил, и слова его сочились ядом.
— Не прикасайся ко мне!
Сетис поспешно отдернул руку. Пальцы стали влажными и холодными, как лед.
— Где я?
«В моем саду».
Она улыбнулась.
— Здесь очень красиво.
Здесь и вправду было красиво. Бескрайнее поле зелени, влажное и переливчатое. Над головой смыкались кроны деревьев, таких огромных, каких она никогда в жизни не видела, с густой листвой, дающей прохладную тень. И вода, вода из бесчисленных родников. Она с плеском бежала по гладким камням, струилась среди папоротников и мшистых валунов,
Все вокруг журчало и сочилось влагой. Лепестки осыпались в прохладные колодцы. Яркие неведомые птицы порхали и щебетали нежные, незнакомые песни.
Сады Царицы Дождя.
— Значит, я умерла? — Она огляделась, увидела, что сидит на каменной ступеньке. Возле нее в глубокой синей чаше лежали шесть апельсинов. Их цвет изумил ее. Она взяла один из плодов и начала чистить, глубоко вонзая ногти в толстую кожуру, обрывая ее, и по пальцам ее струился сладкий сок. От терпкого запаха рот наполнился слюной.
«Разве ты чувствуешь себя мертвой?»
— Нет. Но там была змея... — Ее пальцы на миг остановились, потом она разломила апельсин и жадно впилась зубами в сочную мякоть. — Мне очень хочется пить! И жарко.
«Мирани! Нам нужна твоя помощь. Ты можешь зачерпнуть воды ладонями и вылить на ступеньки?»
Она рассмеялась. По подбородку стекал сладкий сок.
— Вызвать дождь? Вот как он, значит, делается...
«Пожалуйста. Поскорее. Я не хочу возвращаться к Калиму».
Это имя ничего ей не говорило. Она бросила апельсиновую корку в ручеек и смотрела, как та, крутясь, уплывает, исчезает под низким зеленым пологом. Потом сложила ладони лодочкой, зачерпнула воды и выпила, и снова зачерпнула. И еще раз.
«Скорее!»
— Вот так?
Она разжала пальцы. Вода выплеснулась на ступени, смочила пыль, потекла, побежала.
Это была вода. Настоящая вода. Сетис в изумлении отступил на шаг.
— Боже мой, — хрипло прошептал он. — Смотрите!
Орфет обернулся.
Море стеклянных капелек вздымалось и посверкивало. Шарики стукались друг об друга, перетекали один в другой, сливались в сверкающую массу, струились вокруг ног Сетиса, пенились, наливались неожиданной тяжестью, срывались с края лестницы фосфоресцирующим каскадом. Орфет пошатнулся; схватился за стену и издал победный клич.
— Архон! — взревел он. — Вот это да!
Изумрудная, освежающая вода. Она с грохотом падала вниз, и оттуда, из темноты доносились крики людей, смытых безудержным потоком, унесенных прочь.
Сетис вцепился в Алексоса, подтащил его к гладкой стене пещеры, лихорадочно озираясь по сторонам, ослепленный вихрем брызг, оглушенный рокочущим ревом.
Откуда она взялась?
Как это может быть?!
Алексос крепко держался за него. Он, казалось, спал на ходу. И тут Сетис заметил свет — не призрачное мерцание воды над камнями, а настоящий — бледный и холодный — отблеск зари. Орфет тоже увидел его: шатаясь под напором воды, раздвигая грудью белую пену, музыкант с усилием брел сквозь поток.